Питер, которого вы, может быть, не видели
Овсянниковский сад - он же Мытнинская площадь, он же Зимняя Конная - известен, как место гражданской казни Николая Чернышевского. Там даже памятный знак по этому поводу поставлен в 1988-м (арх. Юрий Васильев). Но и до и после Чернышевского на этом месте традиционно проводили гражданские казни.
21 декабря 1871-го на Зимней Конной проходила гражданская казнь участников Нечаевского процесса. Главного злодея - Сергея Нечаева - не было: он успел скрыться. У позорного столба стояли трое - публицист Иван Прыжов, заведующий книжным магазином Пётр Успенский и студент Алексей Кузнецов.
Реально по делу нечаевцев было привлечено более четырёхсот человек, арестованы 152 человека, 65 из них пришлось освободили до суда из-за недостатка улик. На суд вывели 87 обвиняемых.
Власть предполагала превратить этот процесс в публичное бичевание революционных пороков. Жестокое убийство студента Иванова и нечаевский "Катехизис революционера" вроде бы вполне для этого подходили.
Собственно, суд вообще не особенно акцентировался на уголовной части. Главное обвинение было политическим - "заговор с целью ниспровержения правительства во всём государстве и перемены образа правления в России". Ожидалось, что судилище разоблачит политических преступников и надолго отвратит всех молодых людей от революционных идей и вообще всяческого "нигилизма".
Но вышло наоборот: даже под гнётом неопровержимых доказательств подсудимые не раскаялись. Никто из них не просил о помиловании. Более того, в своих выступлениях они нещадно клеймили царский режим. Пламенно говорили о бедствиях народа, о репрессиях, о самодержавном произволе, о женском вопросе… Защищали нечаевцев лучшие русские адвокаты. Публика встречала их речи аплодисментами. Даже судьи поглядывали на подсудимых с нескрываемой симпатией.
В результате приговор был вынесен до неприличия мягкий. Из 78 обвиняемых более половины были оправданы, 28 человек приговорены к заключению в тюрьме на срок от недели до полутора лет, двое - к ссылке в Сибирь и лишь непосредственные участники убийства Иванова - к каторге (от 7 до 15 лет). Их и вывели на гражданскую казнь.
В тот день на Зимней Конной собрались сотни человек. Узников приветствовали как героев. После гражданской казни полтора десятка "нигилистов" сопровождали повозку с государственными преступниками до самого Литовского замка, где им предстояло дожидаться отправки на каторгу.
Среди этих сопровождавших был Александр Долгушин, оправданный по этому же нечаевскому делу. Спустя четыре года, 5 мая 1875-го, он тоже взошёл на эшафот на этой же площади. Уже по делу долгушинцев - созданной Долгушиным группы молодых энтузиастов, предшественников Большого общества пропаганды - "хождения в народ".
Казнь проходила в два этапа. В первый день на эшафот поднялись сам Александр Долгушин, инженер-технолог Лев Дмоховский и учитель Дмитрий Гамов. "Всё прошло тихо и спокойно", - отрапортовало Третье отделение. На следующий день гражданской казни подвергли бывшего студента Ивана Папина и философа Николая Плотникова. И тут случилась неожиданность. С эшафота Плотников обратился к публике: "Долой царя, долой бояр, князей, долой аристократов! Мы все равны, да здравствует свобода!" Этот призыв был встречен с огромным энтузиазмом. За каретой с узниками бросилась восторженная толпа, тринадцать человек были арестованы.
Гражданская казнь долгушицев стала последней такого рода карательной церемонией. Как оказалось, вместо того, чтобы пугать, вразумлять и воспитывать, это стояние у позорного столба вызывало у зрителей лишь сочувствие к осуждённым революционерам и ненависть к режиму. Особенно ратовали за отмену публичной гражданской казни сотрудники Третьего отделения.
Любопытный момент. Обе эти организации - нечаевская и долгушинская - отражены в романах Достоевского. "Бесы", написанные в 1870-1871, клеймят нигилистов-нечаевцев почём зря. Зато в "Подростке" (1874-1875) революционеры-долгушинцы представлены чистыми и светлыми личностями. Нечаев звал к "ниспровержению существующих порядков" - консервативных и православных - любезных сердцу Фёдора Михайловича. Но и Долгушин призывал рабочих к насильственным методам борьбы за свободу, то есть западной либеральщине, Достоевскому ненавистной.
Так в чём разница? В одной из прокламаций Долгушина эпиграфом стояла цитата из Евангелия. Благочестивый Фёдор Михайлович это, конечно, знал.
Но неужто только это повлияло? Не совсем.
Дело в том, что после "Бесов" Достоевский решил всерьез поработать в журнале "Гражданин" ультрамракобеса князя Мещерского… Через три года плодотворного сотрудничества написал "Подростка" и отнес в "Отечественные записки". Некрасову. После полутора десятков лет почти смертельной вражды. Похоже, по уши нахлебался духоскрепия и прочих традиционных ценностей.
! Орфография и стилистика автора сохранены
