В Москве 1 марта информационно-аналитический центр "Сова" представил доклад "Неправомерное применение антиэкстремистского законодательства в России в 2015 году". Минувший год запомнился большим количеством неправомерных приговоров за "словесные преступления", прежде всего в Интернете. Однако новых дел в нем было возбуждено меньше, чем в 2014-м, когда только из-за эмоциональных высказываний о статусе Крыма и ситуации на юго-востоке Украины на скамье подсудимых оказались более двух десятков человек. Тем не менее именно в 2015 году, по данным правозащитников, впервые была опробована статья об оскорблении чувств верующих. Не обошлось и без законодательных новинок, часть из которых с большой вероятностью будет применена для очередного ограничения свободы слова.
Творчество депутатов
Так, в статью Административного кодекса о злоупотреблении свободой СМИ добавилась санкция за публикацию материалов, содержащих публичные призывы к экстремизму или оправдание терроризма. Штраф в размере до миллиона рублей налагается в таких случаях не на автора, а на редакцию или издателя. Правозащитники считают норму неоднозначной. Директор Центра "Сова" Александр Верховский отмечает, что при ее применении возможна ситуация, когда уголовного дела по экстремизму нет, противозаконное содержание материала не доказано, однако редакцию все равно штрафуют. Первый прецедент наказания по новой норме уже произошел в Коми: мировой судья наказал информационный портал "7х7" за новость об отмене приговора местному националисту по делу о свастике. На фото к ней была изображена стена у входа в здание региональной общественной организации "Еврейская национально-культурная автономия", на которую нацист черной краской нанес оскорбительную надпись. Авторы информационного материала никаким образом с позицией националиста не солидаризировались, а всего лишь сообщали новость, однако подпали под санкцию.
Уже сейчас, как подчеркивает правозащитник,
Федеральный список экстремистских материалов уже перевалил за 3000 пунктов (только за прошлый год его пополнили 590 новых), он малопонятен и "наказание граждан на основе такого малопонятного списка становится все более проблематичным".
В "Сове" полагают, что список лучше всего отменить, а рассмотрение соответствующих дел получить судам более высокого уровня, а не районным, как это происходит сейчас.
Однако и такой подход не страхует от возможных "странных" решений. Верховский напоминает: именно Конституционный суд в споре прокуратуры с одной из религиозных организаций постановил, что свастику нельзя публично изображать ни в каком виде, поскольку это оскорбляет ветеранов. Даже если речь идет о традиционном буддистском символе, повернутом в другом направлении, нежели нацистская эмблема. Под этот запрет, если смотреть формально, попадают и все фильмы о войне, где есть кадры с символикой гитлеровской Германии.
В результате "под раздачу" нередко попадают, например, за нацистскую символику на фото с сопроводительным текстом, осуждающим соответствующую идеологию. Чаще всего, в таких случаях суды не учитывают доказывающий невиновность контекст.
С внутренней несогласованностью части антиэкстремистского законодательства уже столкнулись сами власти — в случае религиозных текстов. Ответом стал запрет признавать экстремистскими Библию, Коран, Танах и Ганджур.
"Непонятно даже, кому может прийти в голову запрещать, например, Коран в России. А вот русские переводы бывают разные. Возникает вопрос: можно ли запрещать какой-то из них или его фрагмент?" — вскрывает противоречивость нормы Верховский. Он отмечает, что не так давно в суд поступил запрос прокуратуры о запрете перевода Библии во варианте "Свидетелей Иеговы". С последователями этой религиозной организации в России достаточно активно борются, но как законодательное нововведение скажется на будущем процессе, Верховский предсказать не берется.
Еще один автор доклада Мария Кравченко подчеркивает: жертвами непродуманных экстремистских механизмов часто становятся совершенно случайные люди, вплоть до работников библиотек. Их преследуют за наличие в фонде признанных экстремистскими книг. При этом никто не учитывает, что библиотека обязана хранить всю поступающую в нее литературу, а уничтожение тех или иных изданий законом не предусмотрено.
Директор "Совы" отмечает: в 2016 году ожидается принятие нового административного кодекса, проект которого был внесен в Думу в декабре 2015 года. Если он вступит в действие в нынешнем виде, в России будет введена ответственность провайдера за невыполнение требования по блокировке контента.
Кроме того, появится новый состав административного правонарушения — оскорбление памяти ветеранов Великой Отечественной войны.
Размытая формулировка позволяет предположить, что к ее правоприменению могут возникнуть нарекания, замечает Верховский. Кроме того, неоднократно звучали предложения о введении ответственности за оскорбление патриотических чувств, но директор "Совы" на данный момент считает принятие такой нормы маловероятным.
Слово и дело
Разнообразные способы закрыть доступ к текстам — основной способ борьбы с экстремизмом, замечает один из авторов доклада Мария Кравченко. Для этого существуют несколько механизмов. Первый — единый реестр запрещенных сайтов, куда, по задумке создателей, должны вноситься запрещенные как экстремистские сайты. Сейчас туда вносятся также сайты, содержащие аналог материалов с ранее заблокированных сайтов, причем суды выносят эти решения автоматически. Реестр постоянно разрастается.
Кроме того, продолжает работать закон Лугового, по которому блокируются материалы, призывающие не только к экстремистской деятельности, но и к проведению массовых мероприятий, которые не были разрешены властями. Причем понятие "призыв" зачастую трактуется расширительно и под действие нормы попадают нейтральные информационные материалы. Этот список также увеличивается.
В частности, по нему в 2015 году блокировались сообщения об акциях в поддержку братьев Навальных, осужденной за посты в Интернете Дарьи Полюдовой и акциях дальнобойщиков.
Кроме прочего, Роскомнадзор стал чаще выносить предупреждения редакциям СМИ. В 2015 году таких случаев было 15 и в основном они касались републикации карикатур Charlie Hebdo после расстрела редакции журнала. Правозащитники с действиями ведомства не согласны, поскольку полагают, что изображения не несли общественной опасности. Что немаловажно, после двух предупреждений Роскомнадзор может запустить процесс ликвидации издания.
В 2015 году было вынесено много приговоров по антиэкстремистским статьям, значительная часть из них — неправомерно, как считают правозащитники.
"В основном осужденные отделывались штрафами, обязательными работами или условными сроками. Но можно назвать два исключения. Рафис Кашапов получил три года общего режима за высказывания в Интернете против аннексии Крыма, кубанская активистка Дарья Полюдова была приговорена к двум годам колонии-поселения за слова о том, что Кубань хочет присоединиться к Украине и смутные призывы к революции", — рассказывает Кравченко. Она убеждена: высказывания Полюдовой "боевитые", но совершенно неконкретные и неопасные.
Другие активисты были приговорены к наказаниям, не связанным с лишением свободы. Так, Орловский учитель Александр Бывшев был приговорен к полугоду исправительных работ по статье о возбуждении ненависти за публикацию стихотворения о том, что украинцы должны с оружием в руках защищать свою землю от оккупантов, был вынесен ряд обвинительных решений по перепостам сообщений запрещенной в России организации "Правый сектор", причем даже в тех случаях, где люди никак с их содержанием не солидаризировались.
Карали не только за слова. По делу о покраске звезды на Котельнической набережной Москвы один человек получил реальный срок, по делу о вывешивании флага Германии над гаражом ФСБ в Калининграде к заключению осуждены трое (активистам назначили уже отбытый срок).
"И там и там обвиняли в хулиганстве по мотивам ненависти, хотя не ясно, какой именно мотив ненависти может быть в таких ситуациях",
— замечает Кравченко.
Применялась и статья о призывах к сепаратизму. В частности, в Карелии по ней к штрафу был приговорен депутат совета Суоярвского городского поселения Владимир Заваркин. На местном митинге, обсуждая безразличие властей к местным проблемам, депутат в сердцах сказал, что на такую политику Карелия могла бы ответить референдумом по отсоединению от России.
Несколько дел по той же статье были возбуждены в Крыму против крымских татар.
"Мы считаем такие дела неправомерными, потому что крымские татары изначально выступали против присоединения к России, и попытки заставить людей не высказываться на эту тему кажутся нам недопустимым нарушением свободы слова",
— говорит Кравченко.
Довольно "популярной" остается статья о продолжении деятельности экстремистской организации. В частности, по ней были арестованы участники инициативной группы референдума "За ответственную власть". Им вменяется продолжение деятельности запрещенной сталинистской организации "Армия воли народов". Несмотря на крайнюю антипатию к взглядам арестованных, правозащитница считает их преследование неправомерным, поскольку требование изменить законодательство в ту или иную сторону (в данном случае ввести наказания для проштрафившихся перед народом чиновников вплоть до казни) не может считаться противозаконным.
Однако большая часть неправомерных преследований по антиэкстремистским статьям, как и в прошлые годы, по оценкам правозащитников, приходится на религиозные организации.
"Стоит отметить печальную участь религиозной организации "Хизб ут-Тахрир". Она имеет весьма своеобразную идеологию, к которой, может быть, и можно было бы предъявить законные претензии. Но преследуется она за оправдание терроризма и призывы к терроризму, при том что "Хизб ут-Тахрир на территории России и вообще где-либо не была причастна ни к каким террористическим актам", — замечает Кравченко. Преследование приверженцев группы за распространение их религиозной литературы и собрания судят в последнее время достаточно часто.
"Только что был вынесен приговор, по которому обвиняемые сели на 16 и 17 лет. Это значит, что у нас люди, не имевшие никакого отношения к насилию, могут сесть на такой срок только за свою идеологию",
— подчеркивает Кравченко. "Сова" считает, что достаточно часто в России преследуются вполне мирные исламские объединения.
"Несколько приговоров было вынесено в отношении последователей богослова Саида Нурси, от которого осталось большое литературное наследие. Эти книги не имеют ничего общего с экстремизмом, они совершенно мирные и направлены на то, чтобы привлечь к исламу современных людей", — рассказывает правозащитница. За чтение этих книг в ходе своих религиозных собраний несколько человек были приговорены к реальным срокам с формулировкой, что они продолжают деятельность запрещенной организации "Нурджулар". "Тем не менее нет никаких доказательств, что последователи Нурси вообще создавали в России какую-либо религиозную организацию", — замечает Кравченко.
Мусульман судят и за призывы, не имеющие отношения к изменению конституционного строя и экстремистской деятельности.
Так, жительницу Первоуральска Эльвиру Султанахметову приговорили к обязательным работам за призыв не отмечать Новый год, поскольку это "языческий праздник".
Иногда неправомерным репрессиям, по данным правозащитников, подвергаются и другие религиозные группы, например "свидетели Иеговы". По оценкам "Совы" давление на них растет. Например, в Таганроге была запрещена деятельность местной общины, которую власти сочли экстремистской организацией. В итоге 16 человек привлекли к суду за продолжение ее деятельности. Их приговорили к штрафу, который был снят за истечением срока давности.
"В 2015 году предупреждение о недопустимости экстремистской деятельности получили не менее пяти местных общин. Это значит, что им угрожает закрытие", — отмечает правозащитница.
При этом, по данным "Совы", нередки случаи, когда "свидетелям Иеговы" полицейские пытаются подкинуть запрещенную литературу (такие случаи в Балакове и Севастополе записаны на видео).
Верховский отмечает, что религиозные тексты "свидетелей Иеговы", ранее вызывавшие нарекания властей, были удалены со всех ресурсов организации и из библиотек общин до решения суда (в данный момент община обжалует признание текстов экстремистскими).
Не забывают власти и об особо рьяных атеистах. В 2015 году появились первые дела по статье об оскорблении чувств верующих. Под раздачу попали люди, допустившие в публичном пространстве резкие атеистические высказывания или действия — ругань с верующими на форуме или вывешивание чучела на поклонном кресте. Однако, как отмечает Кравченко, большая часть заводимых по этой статье дел пока закрывается из-за недоказанности.
Крымская гавань
Несмотря на то, что в Крыму сейчас наблюдаются все те же тенденции, в целом ситуация на полуострове имеет свою специфику. Ее довольно трудно уловить туристам, но для многих групп местного населения ситуация катастрофическая.
"В Крым пришла новая правовая реальность, для его жителей совершенно непривычная. Она принесла, например, понятие "экстремистские материалы", которое ранее не было знакомо крымчанам, потому что в украинском законодательстве его нет", — отмечает Дмитрий Макаров из "Крымской правозащитной группы". Это не просто вопрос терминов, подчеркивает он:
в Федеральном списке экстремистских материалов встречается, например, литература по Голодомору. А ведь такие книги еще недавно входили в школьную и вузовскую программу на полуострове и были достаточно распространены в библиотеках.
Поиск "экстремистской литературы" на полуострове стал инструментом запугивания. "Только за прошлый год мы зафиксировали более 100 обысков, часть из которых называют "досмотрами" и прямо декларируют цель — отыскать экстремистскую литературу", — рассказывает Макаров. Такие обыски проводят, в том числе, в медресе и частных домах. Чаще всего — с привлечением непропорционального числа сотрудников спецподразделений, что опять же подтверждает, что главная цель таких действий — держать в страхе часть местного населения, не поддерживающую российскую администрацию.
Недавно обыск проводили в детском центре Elif, причем воспитателей сотрудники ФСБ допрашивали прямо при детях, направляя на взрослых оружие. Итогом стало изъятие "на экспертизу" нескольких детских книг.
Кроме прочего, в Крым пришли и блокировки сайтов. Во второй половине 2015 года власти запретили доступ к следящим за местными новостями "Событиям Крыма" и "Центру журналистских расследований", а также ряду украинских изданий, в частности "Цензор.нет" и"Украинской правды". Распространение альтернативных взглядов на статус острова и проходящее на его территории преследуется и в соцсетях.
"Руководитель правоэкстремистской комиссии в Республике Крым сообщил о задержании 9 блогеров и заявил, что они пропагандировали "фашизм" и "радикальный ислам". Видимо, одновременно", — приводит пример Макаров.
Активно на полуострове применяется статья о сепаратизме. Касается она тех, кто критиковал аннексию. По ней был заочно арестован лидер Меджлиса крымско-татарского народа Рефат Чубаров, преследуется владелец крымско-татарского канала АТР Ленур Ислямов. Как минимум два журналиста также были привлечены по ней.
"В целом мотив возбуждения розни все чаще становится квалифицирующим и для других составов. Например, мотив возбуждения идеологической ненависти к представителям правоохранительных органов. Он фигурирует, например, в деле Александра Костенко, которого обвиняют в броске брусчатки в сотрудника "Беркута" на территории Украины во время "Майдана". Обвиняет российская прокуратура", — рассказывает Макаров. При этом прокурор Республики Крым Наталья Поклонская на процессе против активиста устраивала своеобразное медиашоу, делая постоянные заявления о недопустимости пропаганды нацизма и "бандеровщины". Кроме того, она обещала привлечь к уголовной ответственности и других участников Майдана.
Уникальная ситуация в Крыму складывается и с преследованиями, связанными с литературой "Хизб ут-Тахрир".
На территории Украины организация действует беспрепятственно, но с установлением российской юрисдикции, все с ней связанное стало объектом пристального внимания правоохранительных органов, поскольку в РФ "Хизб ут-Тахрир" признана террористической.
"По подозрению в причастности к ней за хранение литературы организации арестованы уже восемь человек. Им грозят огромные сроки, дело будет рассматривать Северо-Кавказский окружной военный суд, из этого процесса делают большое событие, но все доказательства — это только заключения экспертов, ни о какой реальной деятельности речи не идет. Никто из задержанных не был причастен ни к каким экстремистским или террористическим группам", — рассказывает Макаров.
Один из последних ярких эпизодов применения антиэкстремистского законодательства в Крыму — требование Поклонской признать Меджлис крымско-татарского народа экстремистской организацией.
Если оно будет удовлетворено, это откроет широчайшие возможности для неправомерных преследований крымских татар, поскольку почти все они либо члены отделений Меджлиса, либо его избиратели в прошлом.
Отчет и заказ
Правозащитники отмечают: проблема неправомерного антисемитизма комплексная. С одной стороны, законодательство по этому вопросу непродуманно, размыто, противоречиво. По нему возможно карать как реальных преступников, так и инакомыслящих.
"Законодательная база написана так, что ни один человек ни с юридическим образованием, ни без него не сможет понять, где же пролегает граница экстремистской деятельности? В наших условиях ей могут посчитать все от невежливой болтовни до серьезных насильственных действий",
– замечает Верховский.
Кроме того, применяется эта законодательная база избирательно и часто по политическим мотивам. "Бывают политические заказы по конкретным людям, и на местах их с большим энтузиазмом выполняют", — отмечает директор "Совы". Таков случай много лет засыпавшего власти жалобами Заваркина или Андрея Пионтковского, на которого завели дело за высказывание по вопросу Чечни, дискуссии о котором не затихали никогда. Есть и другие факторы.
"Сотрудники правоохранительных органов могут не быть фанатами антиэкстремистских статей, но они должны отчитываться перед начальством, что борются с экстремизмом. Иначе к ним применят санкции. Поэтому им надо кого-то находить и привлекать",
— замечает Кравченко. Несмотря на то, что новых дел в 2015 году стало меньше, она считает, что ситуация едва ли изменится к лучшему, скорее наоборот.
"Все будет зависеть от того, насколько государство захочет демонстрировать мускулы гражданам, чтобы удерживать их от каких-то проявлений недовольства", — подытоживает она.
