Бывший лидер националистического движения "Лига обороны Москвы" и ведущий правозащитной секции на Форуме свободной России Даниил Константинов рассказал корреспонденту Каспаров.Ru об основных проблемах правозащиты в России и объяснил, как политэмигранты за рубежом могут бороться против репрессий даже из-за границы.
Даниил не понаслышке знает, как нарушаются права в России. Против него было сфабриковано уголовное дело, он обвинялся в убийстве, больше двух лет содержался под стражей, его семья вместе с ним пережила два судебных процесса. Суд не нашел доказательств вины Константинова, но оправдывать его не стали — осудили за хулиганство и освободили по амнистии. После этого Константинов вместе с супругой уехал из России в Вильнюс.
Какие болевые точки в сфере прав человека в России вы считаете основными?
Основных болевых точки две. Первая — развитие репрессивного законодательства, в частности "антиэкстремистского". Оно позволяет привлекать все большее количество политических активистов и просто граждан по самым разным составам так называемых преступлений. Сама правовая система меняется и становится преступной — подавляет конституционные права. Де-факто их деятельность приравнивают к преступной, запрещенной законодательными и подзаконными актами. Например, большое количество людей сейчас сажают за перепосты статей и картинок, за высказывание своих оценочных мнений об органах власти, о таких "социальных группах", как "власть", "полицейские", "судьи". Эти законы напрямую противоречат Конституции, в которой закреплено право на свободное выражение мнений, свободу слова и мыслей. Кроме того, появляются новые статьи, связанные с митингами.
Фактически они отменяют свободу собраний. Не все еще осознали, но это грандиозные процессы, которые нивелируют действие Конституции.
Вторая проблема заключается в том, что репрессивные органы не ограничиваются только буквой закона. Можно формально следовать букве закона и привлекать за экстремизм так, как это делалось в советское время. Сейчас же кроме статей — аналогов "антисоветской деятельности" используют и прямую фальсификацию уголовных дел. Так было в моем случае, в случае Таисии Осиповой, в случае Сенцова. Я изучал материалы его дела и могу сказать, что оно сфабриковано, по крайней мере в отношении него. И таких примеров много. Как этому противостоять, непонятно.
Тогда какая может быть правозащита?
По возможности, как говорят в тюрьме. Солидаризоваться, помогать, освещать правонарушения в конкретных процессах, указывать на фальсификации. Так было, например, в моем деле. По-моему, это хрестоматийный пример. Общество буквально под микроскопом изучало материалы дела, доказательства, показания свидетелей.
Ваше дело в этом смысле уникально. Есть множество других дел, о которых пишут, но невиновные люди все равно получают реальные сроки — никакого эффекта нет. То же "болотное дело".
Есть некоторая граница. Проблема "болотного дела" в том, что формально люди там были и как бы что-то делали. Дальше начинается вопрос правовой интерпретации. Мы понимаем, что это не беспорядки, не реальное насилие, но то, что они там находились, позволяет системе осуждать людей, интерпретируя и подменяя факты. В этом случае, может быть, ничего уже не сделать.
Но если мы видим чистую фальсификацию с нуля, нужно привлекать к этому максимальное внимание, обращаться во все возможные инстанции, вплоть до уполномоченного по правам человека, и пытаться это дело осветить и, я не побоюсь этого слова, оказать давление на суд и следствие в интересах законности.
В тех случаях, где этого давления нет, они распускают руки по полной.
Вы политэмигрант. Могут ли люди в аналогичном положении оказывать какую-то поддержку тем, кто подвергается репрессиям прямо сейчас?
Такая возможность есть. Первый механизм — международные правозащитные организации, в которые мы можем передавать информацию из России и списки политзаключенных. Например, во Freedom House, как было, в том числе, в моем случае. Когда я прибыл в Литву, я обнаружил, что я давно признан этой организацией политическим заключенным. Мне это позволило получить здесь политическое убежище. Кроме того, это выводит дело на международный уровень.
Второй путь воздействия — иностранные государства, потому что они тоже взаимодействуют с Российской Федерацией. До сведения руководства этих государств и их дипломатов нужно доводить факты правового беспредела и давления по политическим мотивам. Не просто доводить — надоедать этим. Большинство склонно отмахиваться от такой информации.
Запад, исходя из своих интересов, реагирует на нарушение прав человека в России, спустя рукава. Поэтому их нужно постоянно будоражить.
Нужно создать организационные структуры, которые будут этим заниматься, чтобы при взаимодействии с российскими чиновниками, ответственными за фальсификацию уголовных дел, аресты и незаконные посадки, на Западе знали, с кем имеют дело, и по возможности такие контакты прекращали. Или же оказывали на них давление.
Вы обрисовали некую идеальную схему, но будет ли она работать на практике?
Я считаю, что она реалистична. До тех пор, пока российское государство проводило относительно миролюбивую внешнюю политику, все смотрели на нарушения человека сквозь пальцы. Грубо говоря: если у вас есть возможность предоставить нам трафик натовских войск в Афганистан через базу в Ульяновске, мы не будем особенно обращать внимание на эти вопросы. Пока вы не вторгаетесь в другие государства, пока не ведете военных действий. Но сейчас ситуация изменилась: Россия все чаще выступает как агрессивное государство, все больше пугает Запад.
Здесь реально боятся российского империализма, как они это называют, боятся военного вторжения. И на фоне этого усиливается их внимание к внутрироссийской ситуации и в том числе к проблеме политзаключенных.
Одно связано с другим: внутренний авторитаризм и агрессивная политика вовне. Поэтому чем агрессивнее будет политика руководства страны, тем проще будет освещать проблему нарушения прав человека в России за рубежом.
Но чувствительна ли такая критика и реакция на нее для Путина?
Все зависит от степени воздействия. Санкции, которые сейчас применены к российской элите, носят для нее во многом косметический характер.
Если же за конкретные сфальсифицированные дела будут введены персональные санкции против высших чиновников, которые за них на самом деле отвечают, я думаю, это возымеет действие. Просто до сих пор никто этого не делал.
А как же "список Магнитского"?
Высшее руководство страны спокойно путешествует по миру, имеет заграничные счета и собственность, у них есть аффилированные лица, заграничные компании, они спокойно выводят деньги из Российской Федерации, и никто всерьез им не препятствует. Для них основная жизненная потребность именно в этом.
В действительности они не являются ни патриотами, ни империалистами, зато хотят сохранять контроль над властью и собственностью в России и за ее пределами.
И если возникнет угроза этому контролю, в частности персональному положению ответственных за репрессии, ситуация может измениться.
Следователи, судьи, прокуроры, чиновники ФСИН попали в "список Магнитского". Это что-то изменило?
Разве следователи, судьи и даже депутаты по отдельности что-то решают в нашей стране? Санкции должны распространяться на высших должностных лиц.
Если до президента довели информацию о фальсификации дела, но он на нее не реагирует, хотя он гарант Конституции, значит, санкции надо применять непосредственно к нему.
К руководству ФСБ, прокуратуры и так далее. Я к этому не призываю, но если они действительно были в курсе, но не реагировали, если лично участвовали в осуществлении репрессий, значит, нужно давить и на них.
