Если меня слышат умные социологи, прокомментируйте как-нибудь. Я хочу обратить внимание на некоторые особенности революционного движения в Беларуси, которые представляются мне крайне важными. Уже кто-то отметил, что возвращаются времена Гданьской судоверфи. Действительно, со времен Польской революции протестное демократическое движение не принимало таких форм. То есть, его базой не были крупные трудовых коллективы и профессиональные сообщества, как в индустриальную эпоху. Приходилось слышать, что в постиндустриальную эру подобные формы самоорганизации вообще отмирают. Им на смену приходят другие – сетевые сообщества, в которых люди никак не связаны друг с другом местом работы, зато имеют более высокий уровень политизации, чем общество в среднем.
Последнее, кстати, всегда служило защитникам авторитаризма основанием утверждать, что подобные протестные движения не представляют большинства общества, а только отдельные очень специфические группы. А вот об общности работников одного большого производства такого не скажешь. Она как раз дает срез всего общества в целом.
После Перестройки в обществе возобладал процесс не самоорганизации, а атомизации и распыления. Правые либералы и либертарианцы этот процесс всячески приветствовали, видя в нем освобождение автономной личности от зависимости от всевозможных больших и малых групп, зарю нового мира горизонтальной самоорганизации таких автономных личностей.
Однако все пошло как-то не так. "Сетевые сообщества" явно не потянули предсказанную им роль. Даже если основанные на них демократические движения свергали какой-то режим постсоветского авторитаризма, им как правило не удавалось заблокировать сползание в ту же яму нового режима. В большинстве же случаев они были подавлены и маргинализированы "новыми автократиями". Так что ожидания, что диктатуры ничего не смогут поделать с новым типом общественных движений, просачивающихся между пальцев как вода, оказались завышенными.
Диктатура минского Тараканища давила гражданское общество наиболее яростно и последовательно. Практически все оппозиционные структуры были раздавлены и парализованы. И когда народ проснулся, они не смогли предложить ему ни организации, ни лидеров, ни просто координаторов. И вот тогда вдруг ожили корпоративные структуры, казавшиеся уже безнадежно мертвыми, полностью включенными в официальную бюрократическую систему поддержания "вертикальной лояльности".
Оказавшееся неожиданным для всех пробуждение классических форм самоорганизации индустриальной эпохи – явное свидетельство того, что освободительное движение против диктатуры приобрело общенациональный характер. Но значит ли это, что данное явление не ситуационное и не случайное? Значит ли это, что мы присутствуем при возвращении форм общественной жизни, казавшихся давно ушедшими, и что это возвращение надолго? Что к нам вернутся и изначальная "Солидарнощчь", и изначальный "Совьето"?
! Орфография и стилистика автора сохранены
