(Автор исходит из разъяснений, данных ему известным культурологом профессором Игорем Григорьевичем Яковенко).
Странности, почему украинские историки отказываются считать Московскую Русь продолжение Киевской, а русский народ – братским; почему вполне свободные и демократичные по устройству княжества Киевской Руси, вполне сопоставимые по развитию с современными им восточно – и центрально-европейскими королевствами и княжествами, вдруг превращаются в полукрепостические деспотии, можно объяснить учитывая "северо-восточный" сдвиг Руси.
Включение в Русь огромных просторов лесных массивов, получивших название Владимирско-Суздальская Русь, при одновременном захирении Киевской Руси, буквально испепелённой междоусобными войнами, одними из главных целей которых был захват столь ценимых на византийском рынке https://snob.ru/selected/entry/75126 славянских рабов, привело к распространению "русьской власти" на "лесные" племена, преимущественно литовского и угрофинского происхождения.
В результате произошёл стадиальный провал социума на века. Робкое новоприобретённое население позволило князьям реализовывать в своих владениях такие византийские деспотические социальные практики, которые ни киевляне, ни новгородцы, ни псковичи терпеть бы не стали.
Похожее было при создании "романских" королевств и империи Карла Великого на землях галлов, италийцев и германцев. Но римляне хотя бы полтысячелетия усиленно романизировали эти племена. Но, в общем, римляне бы очень удивились бы тезису, что проторфанцузы-галлы для них - братский народ.
На Руси же всё произошло "исторически мгновенно".
Если вернуться к французским аналогиям, то можно построить такую альтернативную историческую реальность. После разгрома Бисмарком Франции очень многие французы, а главное – важная часть французских элит перебирается в завоеванный за 40 лет до того кусок Северной Африки-Алжир-Тунис. Арабское и берберское население быстро офранцуживается, "Новая Франция" стремительно развивается, распространяясь и на Ливию, и на Марокко. В это время "Старая Франция" обескровлена гражданскими войнами – монархистов и республиканцев, социалистов и либералов, католиков и протестантов.
Дело доходит до того, что войска "Новой Франции" высаживаются на юге Старой, подчиняют и присоединяют себе Лангедок, входят в полуразрушенный Париж, чтобы привести к власти свою креатуру. Но поскольку у офранцуженных и окатоличенных арабов и берберов, которые составляют значительное большинство в "Новой Франции" свои представления о правах человека, демократии, веротерпимости и просвещении, то в "Новой Франции" вовсю торжествуют консервативные идеи в стиле де Мёстра – она становится почти абсолютной монархией с сильнейшим влиянием иезуитов. Затем эта социальная модель – на штыках и саблях - переносится и в "Старую Францию". Воинственные "новофранцузы" даже прирезают к Католичнейшей Великофранцузской империи части Италии и Испании, большие пространства немецких земель, Нидерланды…
Пройдут многие десятилетия. Анахроничная Великофранцузская империя распадется (допустим, под совместными ударами Англии, Австрии и Швеции, восставших итальянцев, испанцев, немцев) и восстановится Парижская республика.
Вопрос вопросов: захотят ли граждане Парижской республики, чтобы африканские "новофранцузы" именовали их "братьями".
! Орфография и стилистика автора сохранены
