Кстати. Может, кому-то покажется, что это — частный разговор. Нет. Это важно для нашей страны, будете смеяться. Вы это читайте, что ли, и распространяйте, если можно.
Шестой СИЗО такой шестой. Проверяли сегодня чисто по мелочи. К чести своей, не обманули, действительно идет ремонт комнаты приема передач. Вообще там все раздолбили. Давно пора: плохая была комната. Молодцы, работа кипит. Но. Я извиняюсь, а как быть с более чем десятком выявленных нарушений при очень поверхностной, ознакомительной проверке? Ну, допустим часть из них — действительно мелочи. Хорошо, нет вешалки в камере. Ой, где она? Ой, ее кто-то отломал. Ну да, вешалку и все стенды. Судя по всему, в 1980-м году, к которому это здание с сорокаместными камерами под ЛТП и отгрохали.
Если в камере нет розетки, я бы сказала, что это еще полбеды, хоть на это уже указывала ОНК. Я могу еще раз указать, бумага стерпит. Но только вот не надо было тогда сажать туда двух девочек на голодовке. Почему они кипяток должны стаканчиками выпрашивать, а дальше — по настроению дежурной смены? У одной из женщин — двадцатый вообще-то день. Ну хорошо, тогда я говорю: вот эта комната, в которой мы находимся, она как называется? я забыла. Мне сотрудники дружно подсказывают: камера. Я говорю: но розетки электрической тут нет. Видимо, это не камера, нет. Она не соответствует требованиям нормативных актов. Следовательно, в ней не могут находиться заключенные. А что они тогда тут делают, в этой комнате? Пожалуйста, переводите людей, они не могут сидеть вне камеры.
И вот опять: а чайника-то с кипятильником нет все равно! Зачем им розетка? А я не знаю. Написано: должна быть. Туда будут телевизор "по возможности" втыкать. И тогда: а кипятильника-то все равно нет. Члены ОНК принесли с собой кипятильник? Неа. Члены ОНК принесли с собой нормативные акты и приблизительные представления о гуманизме законодательства и правах человека. Все остальное принесут не члены ОНК.
Не надо бы приносить голодающим в камеру еду и там оставлять на два часа. (Ой, сейчас мы еду вот тут поставим и дальше будем разговаривать). Где написано, что так надо делать? Написано: "предлагать". На улице человеку рекламные объявления предлагают — он говорит: спасибо, нет. Никто не сует насильно их ему в карман и не заставляет там носить два часа. Отказ от пищи совершен в момент регистрации заявления об отказе от пищи. Я сейчас не буду углубляться в подробности именно голодовочного законодательства, я еще только одну вещь скажу. Не надо говорить голодающим, что голодовка — это форма суицида, а стремление к суициду — это психиатрическое заболевание, поэтому вам поставят склонность и психиатрический диагноз. Это нигде не написано. Мне это активно не нравится. Отказ от приема пищи — не безумие, а форма борьбы за свои нарушенные права. Будет угрожать жизни — примете предусмотренные законом меры. Но только будьте аккуратны: Марченко умер, если вы помните, как раз на принудительном кормлении. И еще очень хочется, чтоб гинекологи не ставили психиатрических диагнозов, даже гипотетических и предварительных. Вот такой поведенческой форме я буду очень активно препятствовать. Я очень хочу, чтоб в данном случае хорошо поняли то, что я сказала.
Да, позволила себе одну шуточку на грани. Пришли голодающие ко мне, как водится, изучать ПВР. Я что-то листаю, найти ничего не могу... О! говорю: главное в своей борьбе за права — не довести дело нам тут до раздела ХХ ПВР СИЗО УИС. А что там? А вот написано, читаем: "Выдача тел подозреваемых и обвиняемых, умерших в СИЗО". Упс... все так смеялись, так смеялись...
Ладно, от последних китайских предупреждений возвращаемся к закону. Несовершеннолетним на прогулки следует выдать прыгалки и мячики. Это закон. Почему сотрудники СИЗО уверенно говорят мне, что беременные женщины гуляют час, когда я наивно полагаю, что два? Почему после этого я уныло лезу в нормативку и удивленно мы все вместе обнаруживаем, что они по закону гуляют без ограничений по времени? Мне-то все равно, приятный пустячок, но что — они так у вас по часу всегда и гуляли? Ну да. Девочки говорят, что да. Ну, вот сейчас я это напишу, и они потом, конечно, скажут, что всю жизнь на прогулке. Ой. И их слова, и слова сотрудников зафиксировали трое общественных наблюдателей.
Зачем цветочки и елочки Качаловой, которые она клеит из ручек и бумажек, выкинули в коридор во время обыска и тетенька сотрудник демонстративно топтала их ногами? (по словам Качаловой и Марины?) А товарищ капитан говорит: а вы знаете, что они не могут в камере находиться? Правильно их выкинули. Ну, а топтать — ну что ж...
Да? Ручки могут в камере находиться... бумажки — тоже. Есть перечень, есть запретные предметы, есть предметный список того, что запрещено заключенному, они все достаточно четко определены. Я товарищу капитану отдала все свои бумажки, говорю: а теперь вы. Почему все время я? Покажите мне, пожалуйста, где написано, что надо выкинуть цветы Качаловой. Мы их сейчас выкинем. И все вместе растопчем. Минут двадцать прошло. Тут нет, но где-то есть. Так, пусть цветы и елочка Качаловой пока стоят. Я лично на нормы сослалась. Посмотрим.
У Марины, кстати, интересно обвинение видоизменяется по 286 ч.3. Она теперь уже не применяла табельное оружие и даже им не угрожала. Она отдала — реально! — молчаливый приказ (!) напугать потерпевшую с целью получения от нее информации о возможной причастности к совершению преступления. Прикольно, покурим, но я в сотый раз повторяю: профессию себе Марина выбирала сама. Все амбиции, все подставы... а не надо жить в змеюшнике. Что-то я оттуда сбежала быстро, мне никакие звезды не нужны. Кроме вечерних. В тех я, кстати, тоже не уверена.И смысл тогда спрашивать: а почему? А сама-то как дослужилась?
Шестой СИЗО. Я обычно не призываю женщин к борьбе за свои законные права. Я кому могу помочь — сама помогаю. Женщины — не мужчины, изолятор непростой. Но у меня есть несколько женщин, которые сами хотят за себя бороться. Человек, скжем, восемь. С ними я говорила, я поясняла, как лучше это делать.
Хорошо, я прошу журнал учета жалоб и заявлений. Вот, смотрите, сколько тут жалоб и заявлений. Много. Ну классно, сорок. От каждой из восьми по пять. Отличный результат. Народ? Народ безмолвствует. И только девочка говорит: журнал? Мы слышали, что он есть. Мы не видели его никогда. И тут — внимание! — подбегает женщина, утаскивает ее прочь от моего коллеги со словами: мы все обожаем журнал! мы всегда видим журнал! молчи, иди отсюда!
Извините.
А еще занятно. Ну вот если совсем по-честному. Такая удивительная разница между камерами, в которые мы заранее запланировали заранее пойти, о чем сразу и сообщили, и теми, в которые мы решили заглянуть случайно... Прямо как разные люди сидят. Одни, видимо, всегда стоЯт, построившись, в проходе, все сорок человек. Другие нервно с кроватей поднимаются. Одни вообще всем довольны. Другие — в шоке. Парадокс.
Если еще раз в карантине не будет бумажек и ручек, и спецконтингент не будет осведомлен о своем праве их попросить, а также все остальное попросить, будет много жалоб от членов ОНК в самые разнообразные инстанции. Это, кстати, всех касается. Тут есть завидное единство среди многих членов ОНК. Выдайте вновь прибывающим бумажки и ручки для написания жалоб и заявлений, проинформируйте о праве делать устные жалобы и заявления с занесением в журнал учета. Пожалуйста.
Вот другой СИЗО — журнал на карантине: три с половиной месяца ни одного заявления. О чем это говорит? Ну, естественно о том, что все всем довольны, жалоб нет и просить совершенно не о чем. Да?
Про качество медицинского обслуживания в СИЗО я напишу отдельно. После праздников вернемся к этому разговору.
И я вынуждена была довести до сведения представителя руководства СИЗО-6, что за последний год мне стало поступать большое количество жалоб на качество пищи. Когда этого не было — я об этом не говорила. Может быть, что-то произошло? Может, это стоит исправить? Я сегодня попробовала — это была картошечка с чем? Вариантов я услышала много. Я не буду комментировать, будем считать, что у меня сегодня не было аппетита. Мне очень хочется надеяться, что отмеченные недостатки будут здраво восприняты и оперативно устранены, а также что сотрудники изолятора возьмут на себя труд ознакомиться с действующим законодательством. Это очень важно для конструктивной работы.
И последнее. При прошлом визите ОНК довольно много людей обратилось с жалобами о неотложной медицинской помощи. Сейчас эти люди с проблемами не обращаются. Их как бы нет вообще в поле зрения. И если я тихо спрашиваю, где они? вылечили? — мне говорят: выздоровели. Это очень хорошо. Я люблю, когда люди выздоравливают самостоятельно. Я только напоминаю о существовании на свете абзаца последнего статьи 21 103-ФЗ. Я раньше этой нормой не оперировала. Я надеюсь, мне не придется учиться.
Всех с Рождеством, всех благ. Мы пришлем акт проверки по факсу.
Официальная часть закончилась. Поедем-ка мы завтра (сегодня) в СИЗО-5. В принципе уже, если честно, вообще нет необходимости никуда ездить, остались только детали, которые понять хотим. Вот песенку себе поставлю на ночь, вообще без связи. Как бы. Про русскую дорогу мне нравится. По-моему, лучше всенародно любимых "комбайнеров". Я ж фанатичная патриотка, если кто забыл.
Ой, СИЗО-6. А еще надо бороться с великой русской языкой. Прием никуда не принимается. Так сказать не надо.
! Орфография и стилистика автора сохранены
