"Я стремился за 7000 верст вперед, а приехал на 7 лет назад", — написал Владимир Маяковский в 1925 году в своем знаменитом стихотворении "Небоскреб в разрезе". Как ни удивительно, но это и другие стихотворения, вошедшие в цикл "Стихи об Америке", актуальны и сегодня, спустя почти девяносто лет. Когда Маяковский отправлялся в свое знаменитое путешествие в Соединенные Штаты, он вовсе не думал, что едет в "страну свободы". Этот лейбл наклеили на вожделенную джинсовую материю уже наши родители в годы советского "застоя", "железного занавеса" и холодной войны, а потом и мы сами в постперестроечные 90-е…
Как оказалось, мы до сих пор питаем множество иллюзий в отношении США. Я понял это, став невольным свидетелем акций протеста "Захвати Уолл-стрит" в Нью-Йорке и Филадельфии осенью этого года. То, что я увидел, позволило мне провести параллели между Америкой и Россией, причем не только современной.
Манхэттен поразил меня не только своими головокружительными небоскребами, но и количеством полиции на улицах.
Я был уверен, что нигде не увижу больше полицейских, чем в центре Москвы, на Манежной и Красной площадях. Однако увидел.
Помимо сотрудников патрульных служб улицы наводнила различного рода техника, начиная с полицейских машин и заканчивая подъемными башнями для наблюдения за демонстрантами и трехколесными электромобилями. Присутствие стражей правопорядка производило гнетущее впечатление — под неусыпным наблюдением вооруженных людей невольно начинаешь чувствовать себя голым и беззащитным.
За одной из акций "Захвати Уолл-стрит" в Зуккоти-парке мне довелось понаблюдать еще до того, как они стали поводами для скандалов и стычек с полицией Нью-Йорка, которые начались спустя полмесяца после начала кампании.
Сам Зуккоти-парк трудно назвать парком. Он не имеет ничего общего с Центральным парком — островком дикой природы среди каменных джунглей Манхэттена. Зуккоти-парк — это сравнительно небольшой скверик, теряющийся среди офисных громадин Уолл-стрит, где для "дикой природы" в лице десятка-другого деревьев оставлены небольшие земляные колодцы, вырубленные в граните и бетоне. Эта картина невольно направляет мысли о лозунге протестующих "Нас 99 процентов" в определенное русло. Небоскребы своей неприступностью символизируют тех, кто принадлежит к ненавистному "оккупантам" "одному проценту". А внизу — тысячи людей, где каждый — один из 99 процентов, массы, которая, как вода, точит камень. Впрочем, на "оккупантов" стоит посмотреть не сверху вниз, а оказавшись на одной с ними плоскости.
В большинстве своем это молодые люди. Многие лежат в спальниках или на туристических ковриках. Они словно тонут в море плакатов, сделанных из картонных коробок. Часть плакатов политически остры, многие сделаны с большой иронией и "бьют в цель". Смысл некоторых удается понять не сразу или вообще не удается — инопланетяне, сердечки, герои фильмов. Кто-то из протестующих ест, тихо общается между собой, кто-то спит. Многие недружелюбно смотрят на проходящих мимо зевак. Акция напоминает голодовку, однако общее впечатление довольно спокойное. Хотя вполне возможно, что причиной тому обеденное время.
Меньше всего я мог ожидать, что США меня встретит бунтом против капитализма, призывом к революции в центре Нью-Йорка.
Миф о том, что США — мировой оплот капитала, настолько глубоко укоренилась в сознании, что я был готов увидеть, что угодно: полицейскую строгость, желание "навариться", буйство роскоши и ужасы нищеты, но только не протест против столпов, на которых покоятся американское общество, государство, культура. Так Америка удивила меня не меньше, если не больше, чем Владимира Маяковского, который приехал в те Штаты, о которых он без конца слышал в Советском Союзе…
Из Нью-Йорка я поехал в Филадельфию, где наши дороги с участниками акции "Захвати Уолл-стрит" вновь пересеклись. Эта встреча показалась мне знаковой. Я бесцельно шел по центральной улице города, все еще находясь под впечатлением от музея Колокола свободы, того самого, который летним днем 1776 года своим звоном собрал жителей Филадельфии, чтобы провозгласить Декларацию независимости от Великобритании. Позже Колокол свободы стал символом движения за отмену рабства в Соединенных Штатах, а затем и во всем мире.
Среди небоскребов финансового центра города передо мной выросло здание мэрии, вокруг которого было подозрительно много полицейских. Они получали инструктаж. Лишь обойдя здание, я понял, в чем причина. В небольшом сквере напротив здания мэрии расположились "оккупанты".
Слово, которое приходит на ум, когда находишься в стане "оккупантов Уолл-стрит", — "экспрессия". От обилия плакатов и лозунгов начинает кружиться голова. Такое ощущение, что ты попал на сайт, переполненный баннерной рекламой. Кругом — политические лозунги на любой вкус. Расписаны даже бордюры и лестницы. По площади хаотично перемещаются люди, кто-то сидит или стоит в сторонке, кто-то спит на неиспользованном для политических целей картоне. Всего не больше двухсот человек, хотя на глаз определить непросто. Основная же масса "оккупантов" расположилась у пешеходного перехода через улицу, на краю площади. Демонстранты, держа в руках плакаты и транспаранты, скандируют лозунги, основной смысл которых можно выразить примерно так: "Нас достало то, что происходит сегодня". Когда загорался зеленый свет, "оккупанты" переходили на другую сторону улицы, поворачивая плакаты к стоящим перед светофором машинам. Еще чуть-чуть, казалось мне, и все это перерастет в беспорядки. Но беспокоился я напрасно.
Полицейские машины перекрыли улицу только тогда, когда количество "пешеходов" достигло критической массы
На акции, что интересно, вовсе не ощущались агрессия и злоба, которые нередко сопровождает массовые мероприятия, где психология личности растворяется в психологии толпы. Там был разлит драйв. Казалось, поверни внутри настроечное колесико, и вот уже ты сам на одной волне с демонстрантами. Водители стоящих и проезжающих мимо автомобилей радостно сигналили в такт со скандированием толпы. Неужели этих людей действительно 99 процентов? Гудки раздавались не только из старых развалюх, но и из дорогих, по нашим меркам, авто. Владельцы этих машин тоже чувствуют себя обманутыми воротилами с Уолл-стрит?
Я еще раз огляделся. И не увидел ни одного человека, по внешнему виду которого мог бы сказать, что он нуждается. Меня окружали вполне обычные люди разного возраста, пола, расы, достатка. Да, среди них было несколько десятков тех, кого называют "фриками", но их не большинство. Что заставило этих людей выйти на улицы всех крупных городов страны, где десятилетиями воспевался принцип self-made, краеугольный камень американской мечты?
Вглядываясь в лица "оккупантов", я постепенно пришел к выводу, что все эти люди пришли сюда не для того, чтобы заявить об отсутствии работы, медицинской страховки или средств к существованию. Нет,
они пришли сказать свое слово против несправедливости, причина которой — не в свободном капитале, а свободном обращении с капиталом.
Лозунг "Нас 99 процентов", обращенный к дельцам Уолл-стрит, отнюдь не призван напугать банкиров и топ-менеджеров. Это воззвание к совести со стороны большинства, которое говорит: "Ребята, мы не слепые и видим ваши темные делишки. А то, как скоро о них узнают все, это вопрос времени". Свободный капитал сделал своими рабами не тех, кто работает на крупные корпорации, а тех, кто, получая государственную помощь во время кризиса, расходует ее на премии руководству кампаний.
Среди вышедших "захватывать" Уолл-стрит я видел возмущенных людей, но не порабощенных.
К чему они призывают? Не к реформам — к революции! Но почему протестующие не перейдут от слов к делу? В чем смысл их сопротивления? Или искать нужно не здесь? На ум приходит известное высказывание Махатмы Ганди, вдохновителя Сатьяграхи, или философии ненасильственных протестов в Индии: "Сначала тебя не замечают, затем над тобой смеются, затем с тобой борются, затем ты побеждаешь". Быть может, борьба участников "Захвати Уолл-стрит" — это своеобразное движение против колониализма, только колониализма со стороны мирового капитала? Трудно сказать. Я не смог ответить для себя на этот вопрос, находясь среди протестующих на центральной площади в Филадельфии.
Однако самый интересный мой разговор состоялся уже после того, как я покинул площадь перед мэрией Филадельфии. Вечером этого же дня я беседовал с человеком, который родился за три года до начала Великой депрессии в Нью-Йорке. Пройдя через трудности и лишения в детстве и юношестве, Ирвин Краков (его родители эмигрировали в США из Польши в начале XX века) большую часть жизни преподавал философию в университете. Вышел на пенсию, написал несколько книг. И в эти дни он, внимательно наблюдая за происходящим в ходе акций "Захвати Уолл-стрит", сказал мне: "Мне кажется, в этом движении что-то есть. Столько людей выходит на улицы. Это само по себе обращает внимание на проблему". Я спросил: "А разве в годы Великой депрессии было не так?" Он ответил: "Нет, людей на улицах почти не было. Каждый, кто мог, искал работу. Это было единственной возможностью выжить самому и не дать погибнуть собственной семье". Тогда я спросил: "Почему же сегодня все эти люди не ищут возможности для себя? Почему же нельзя решить эту проблему по-другому?" Он улыбнулся и сказал: "Почему же нельзя? Можно. Представь себе мир, тот мир, в котором мы живем, с одним небольшим отличием. Деньги. Они больше не представляют собой [ограниченное благо]. Ты можешь пойти в любой магазин, ближайший супермаркет на углу и взять столько, сколько тебе нужно. Никто ничего не скажет, никто не посмотрит на тебя косо". Я засмеялся: "Но такого не может быть, это фантастика!" Ирвин ответил: "Это очень просто, и это могло бы произойти за одну ночь. Я не буду давать тебе ответ, как именно это сделать, поразмысли сам, а потом, если захочешь, я отвечу".
Я размышлял над этим довольно долго, но и сегодня далек от того, чтобы дать определенный ответ на вопрос, что же нужно сделать, чтобы всем людям на земле наконец хватило денег.
Вы можете оставить свои комментарии здесь
