Андрей Родионов "Новая драматургия", Новое литературное обозрение, 2010
Вот еще один автор, для определения стиля которого критикам пришлось придумывать новый термин — "психоделическая баллада". Если уж заниматься подобными изысканиями, то я бы определил поэзию Андрея Родионова как грязный сюрреализм, по аналогии с прозаическим (да и поэтическим — вспомним нерифмованные стихи Буковски) грязным реализмом.
Грязи у поэта хоть отбавляй, но у него она предстает в галлюцинаторном, фантасмагорическом свете,
будто он смотрит на все эти гадости, находясь в состоянии слегка измененного сознания. Только из психоактивных веществ автор поминает не благородный кокаин Серебряного века, а, как правило, всякую низкопошибную дрянь: трамал, терпинкод, дезоморфин…
Родионов с Емелиным — два брата-акробата, иногда выступают вместе, критики часто упоминают их через запятую, оба входили в состав "Осумасшедшевших безумцев", когда-то и того, и другого в одной серии начала публиковать "Ультра.Культура". Кто-то называет их поэтами-юмористами. Определение до некоторой степени верное, но Емелину оно подходит гораздо больше. Родионов страшнее.
Если Емелин в конце концов примиряется со свинцовыми мерзостями реальности, данной нам в ощущениях, фольклоризирует эту реальность, одомашнивает ее, смягчает своей жалобно-ласковой интонацией, то
у Родионова кошмар городских окраин и социальных низов не знает конца.
Это как разница между страшной сказкой и страшной былью. Бомжихи, токсикоманы, жутковатые недотыкомки — обитатели адских спальных районов, картины их разложения, живописания того, как они корчатся, кривляются и деградируют, — все это накручивается одно на другое, и никакого просвета не видно. Исхода нет.
Этот кошмар достигает пика в заглавной поэме сборника "Новая драматургия", посвященной Норильску (8 страниц однако), которая безапелляционно доказывает, что Родионов — поэт очень серьезный. И его специфическая внешность, и эксцентричная манера чтения "под дурачка" (юродивого), только усиливают "чернушный" эффект, не вызывают никакого умиления, а словно намекают на то, что и автор — жертва той мясорубки, на выходе из которой получаются уроды, коими полнятся его произведения.
Позиция Родионова по отношению к ужасным и несчастным персонажам его стихов трудноуловима и ускользает от четкого определения, но одно можно сказать точно — сочувствия к ним у него немного, заметно меньше, чем у того же Емелина.
Потрясающее по силе и боли стихотворение о Маяковском "Бывает так: под кофтой-сеточкой…" — демонстрация особого отношения Родионова к этому его предшественнику. Может ли новоиспеченный пресс-секретарь гельмановского Музея современного искусства в Перми претендовать на то, чтобы стать современным голосом улицы безъязыкой, улицы, которая не стала менее грязной и немой, чем сто лет назад? Если и так, то песни, доносящиеся с Дна, страшны и неблагозвучны. Москва Родионова просится из его стихов прямиком на полотна Босха.
Песня знакомая у кассира
Пакет нужен? Карточка есть?
так внезапно поет моя лира
и я забываю, зачем я здесь
ты надо мною как дым повисла
рожденных убивать косяков
все мои самые красивые мысли
казнила как майор евсюков.
И ничего смешного.
Редакция благодарна магазину "Фаланстер", предоставившему книгу "Новая драматургия"
Вы можете оставить свои комментарии здесь
