Ранним утром 12 февраля в Москве в Козихинском переулке был арестован один из самых знаменитых жителей Патриарших. Операция спецслужб была рассчитана на 3 дня. Вчера, 11 февраля, прокуратура возбудила уголовное дело по статье "Измена Родине", на следующий день узника ждала одиночная камера в "Лефортово", а завтра – 13 февраля 1974 года – его уже вышлют и страны и лишат гражданства.
Судьба Александра Солженицына как две капли воды напоминает историю страны. Убежденный молодой коммунист, он попал на фронт в 23 года, в 1945-ом его арестовывают в первый раз – за критику Сталина. Приговор – 8 лет исправительно-трудовых лагерей, лагерь, работа в "шарашках". Освобождение в феврале 1953-го, оттепель, полная реабилитация в 1957-ом. Как настоящий советский коммунист, вернувшийся из ГУЛАГа, он еще не верит в свободу и сам себе дает наказ: "не иметь вовсе никаких знакомых, приятелей, не принимать дома гостей и не ходить в гости".
Но не писать он не может. Его роман "Щ-854. Один день одного зэка" публикуют в 1962-ом, и теперь остановить Солженицына невозможно: он отвергал не просто ГУЛАГ и Сталина, он отвергал систему целиком. Но вскоре ему становится понятно: десталинизации не будет, КГБ всесилен, строй не изменился. Сначала спецслужбы арестовывают его помощницу Елизавету Воронянскую, и после того, как она выдает им копию романа "Архипелаг ГУЛАГ" и кончает жизнь самоубийством, он, лауреат Нобелевской премии по литературе, уже понимает, что будет дальше. Руководство Политбюро и лично Леонид Брежнев настаивали на аресте и очередной ссылке, но в аппаратном споре победил Юрий Андропов – немедленно выслать из страны. В те дни Солженицын болел, но КГБ это не помешало: 13 февраля "берлинский пациент" был доставлен на территорию ФРГ.
В это же день в самиздате публикуется литературное эссе Солженицына "Жить не по лжи", которое намеренно датируется предыдущим днем – днем ареста:
"Мы так безнадёжно расчеловечились, что за сегодняшнюю скромную кормушку отдадим все принципы, душу свою, все усилия наших предков, все возможности для потомков — только бы не расстроить своего утлого существования. Не осталось у нас ни твёрдости, ни гордости, ни сердечного жара. Мы даже всеобщей атомной смерти не боимся, третьей мировой войны не боимся (может, в щёлочку спрячемся), — мы только боимся шагов гражданского мужества! Нам только бы не оторваться от стада, не сделать шага в одиночку — и вдруг оказаться без белых батонов, без газовой колонки, без московской прописки. Уж как долбили нам на политкружках, так в нас и вросло, удобно жить, на весь век хорошо: среда, социальные условия, из них не выскочишь, бытие определяет сознание, мы-то при чём? мы ничего не можем. Нам закляпили рты, нас не слушают, не спрашивают. Как же заставить их послушать нас? Переубедить их невозможно. Естественно было бы их переизбрать, но перевыборов не бывает в нашей стране. А мы можем — всё! — но сами себе лжём, чтобы себя успокоить. Никакие не "они" во всём виноваты — мы сами, только мы!"
Солженицын никогда не призывал к революции. Более того, когда он, спустя 20 лет вернется на Родину, многие его идеи о том, как "нам обустроить Россию", покажутся властям политически актуальными. И в 2007-ом году, когда Солженицын не сможет приехать в Кремль на награждение, к нему домой приедет Кремль – визит Владимира Путина, лично поздравившего писателя с госпремией, видел весь мир. О политических воззрениях Солженицына до сих пор спорит весь мир, но никто после него не смог написать "Манифест свободы и ответственности", основной постулат которого был сформулирован в его эссе от 12 февраля 1974 года: самый доступный ключ к нашему освобождению — личное неучастие во лжи.
! Орфография и стилистика автора сохранены
