Последствия войны стали все отчетливее проявляться на территории России. В конце февраля приграничные районы страны-агрессора подверглись массированной атаке дронов. 27 февраля четыре беспилотника упали или были сбиты в Белгороде и Брянской области. Ночью на 28 февраля в результате удара дрона произошел взрыв на нефтебазе в Туапсе, а затем упали еще два дрона: в Адыгее и в Московской области, пишет Jamestown Foundation.
Еще более заметная трагедия произошла 2 марта в Брянской области. Несколько человек обстреляли легковые автомобили, в результате чего погибло двое мужчин и был ранен десятилетний мальчик. Ответственность за происшедшее взял на себя так называемый "Русский добровольческий корпус", возглавляемый россиянином ультраправых взглядов Денисом Никитиным. Генштаб ВСУ и советник главы Офиса президента Украины Михаил Подоляк, в свою очередь, назвали инцидент "кремлевской провокацией" и опровергли какую-либо причастность к нему Украины, посоветовав российским властям "бояться своих партизан".
В то же время все российские официальные спикеры, включая руководство ФСБ, называют перестрелку исключительно "терактом украинских диверсантов". Нежелание Кремля даже теоретически признать, что на территории страны могут действовать партизаны из числа граждан России, а спецслужбы не способны их вычислить, вполне понятно. Такая версия не только дискредитирует полицию и ФСБ, но и разбивает миф о том, что якобы практически все население страны единодушно поддерживает войну.
Впрочем, официально озвученная версия также не слишком лестна для российской армии и спецслужб, которые, как выясняется, не способны обеспечить безопасность государственной границы. Даже лояльные Кремлю СМИ отметили, что проникновение и выход группы с территории России незамеченными "говорит либо о преступной халатности… либо о преступлении в виде пособничества". "В любом случае доказано, что граница с Украиной прозрачна", – сокрушаются они.
Несмотря на очевидную демонстрацию неспособности российских властей защитить население от последствий развязанной ими войны, пропаганда пытается выжать из ситуации максимум выгоды, вновь пытаясь представить войну в Украине как оборонительную. Важно отметить, что Кремль еще задолго до нападения старался придать агрессивной войне видимость "самозащиты". Если в первые недели после вторжения для этого использовались многочисленные теории о якобы "предотвращенном нападении" со стороны Запада и Украины, затем пропаганда начала говорить о несуществующем "нападении на Россию" как о свершившимся факте.
Весьма показательно, как в прошлом году в беседе с ныне покойной Дарьей Дугиной пропагандист Николай Росов признался, "было бы прекрасно, если бы не мы начали спецоперацию, а Украина реально напала бы на нас". Росов не скрывал, что в этом случае мобилизовать россиян на войну было бы гораздо проще. Похоже, что пропагандистская машина прислушалась к его совету.
Версии того, в чем именно заключалось нападение, весьма причудливы. Часть пропагандистов уверяет, что оно произошло еще несколько десятилетий назад, и с тех пор страна находилась под западным неоколониальным игом. Однако чаще всего пропаганда даже не уточняет, кто именно и когда "напал на Россию", вместо этого придумывая многочисленные объяснения, почему это произошло. Самой популярной версией прокремлевских "экспертов" в этой части является теория о том, что Соединенные Штаты "не могут смириться с утратой положения гегемона", а Россия якобы представляла собой удобную мишень для агрессии.
Еще одним способом представить войну оборонительной является размытость современных российских границ. Эксперты уже не раз отмечали, что одним из основных итогов войны стало фактическое превращение России в "несостоявшееся государство", границы которого не только не признаны на международном уровне, но неясны даже для самих россиян, поскольку постоянно меняются в зависимости от ситуации на поле боя.
Однако даже эта чрезвычайно опасная для любого государства ситуация, похоже, выгодна Путину, поскольку подтверждает его собственный тезис о том, что "границы России нигде не заканчиваются". Это позволяет ему объявить любую попытку выбить российских оккупантов с той или иной территории "оборонительной войной". Вспомним, как совсем недавно российский МИД заявил, что любая угроза российским миротворцам и военным складам в Приднестровье будет рассматриваться "как нападение на Российскую Федерацию".
Однако практика показывает, что подобные приемы, хоть и способствуют сохранению пассивной поддержки войны населением, не приводят к его активной мобилизации. Единственное, что привело к вступлению в российские вооруженные силы некоторых людей, раньше придерживавшихся диссидентских взглядов, стали обстрелы Белгорода и страх того, что "война может прийти в наш дом".
Очевидно, помня этот эффект, российская пропаганда пытается максимально использовать трагедию для втягивания населения в "народную" войну. В СМИ постоянно присутствуют сравнения с захватами террористами заложников в школах и больницах, вызывая ассоциации с чеченскими полевыми командирами и глубоко укоренившееся в 90-е годы чувство страха и нестабильности.
На этом фоне широкий спектр спикеров, начиная от Рамзана Кадырова и заканчивая военкорами и членами президентского "Совета по правам человека", призывают нанести по Украине сокрушительные "удары возмездия". Пограничники, в свою очередь, заявляют о необходимости привлекать к защите границ "народные дружины", поскольку личного состава ФСБ для этих целей не хватит. Создание таких дружин также означает вовлечение гражданских людей в войну.
Еще одним способом использовать трагедию в пропаганде стало создание культа из пострадавшего мальчика, Федора, который, будучи раненным, помог двум находившимся с ним девочкам добраться до школы. Пропагандисты всячески подчеркивают тот факт, что ранен ребенок был якобы из "натовского оружия", создавая громкие заголовки вроде "Пуля НАТО в спине русского ребенка" . Многочисленные медиа сравнивают мальчика с советскими "пионерами-героями" и перепечатывают историю о том, что старшие братья Федора "находятся в зоне специальной военной операции", подчеркивая тем самым его принадлежность к "патриотической семье". Федору вручили медаль "За отвагу" и посвящают ему стихи, что действительно напоминает культ "пионеров-героев" в советских школах.
Вполне возможно, что такой подход может привести к ограниченному мобилизационному эффекту. Однако даже прокремлевские социологи отмечают, что наряду с сохранением формальной поддержки войны, в обществе растет тревожность и запрос на мирные переговоры. Поддержка путинской войны в России во многом определяется сохранением иллюзии мирной жизни, и разрушение этой иллюзии неизбежно ударит по рейтингу властей.
! Орфография и стилистика автора сохранены
