И было так: четыре года
В грязи, в крови, в огне пальбы
Рабы сражались за свободу,
Не зная, что они — рабы.
Юрий Нестеренко
Соглашаясь с большей частью положений статьи Бориса Стомахина, замечу все же, что ситуация в 1941 году не была тождественна ситуации Первой мировой войны, параллель с которой проводит автор.
Он пишет по этому поводу: "Самым правильным решением для совка, силой мобилизованного на фронт и вынужденного осенью 1941 года драпать вместе со всей "непобедимой и легендарной", было бы: перестрелять всех командиров и комиссаров, штык в землю — и по домам! Именно так, как учил их еще в 1917-м их же "великий Ленин"".
И далее: "Лозунги поражения собственного правительства, "главный враг — в собственной стране" — были в 41-м, после 25 лет террора, геноцида, раскулачиваний, каторжных лагерей и массовых ссылок и высылок, куда более актуальны, чем в 1914–17. Надо было свергать власть коммунистов, а не защищать ее".
Да, несомненно, сталинский режим был куда большим врагом собственного народа, чем режим царский, но проблема состояла в том, что на этот раз противником России (СССР) в войне была не кайзеровская Германия, а нацистская, не культурные немцы, а расчеловеченные (за прошедшие 20 путинских лет мы на практике увидели, как быстро происходит процесс расчеловечивания). Известно, что память о культурных немецких солдатах времен Первой мировой погубила многих евреев Украины и Белоруссии, не захотевших в 1941 году эвакуироваться, потому что не ждали они от культурных немцев ничего плохого. Поэтому предположение Стомахина, что обращение штыков против своих господ и угнетателей в условиях нацистского нашествия могло привести к освобождению народов СССР от рабства — по меньшей мере сомнительно. А привело бы к замене одного рабства на другое — красного на коричневое.
Собственно, то, о чем пишет Стомахин, и происходило поначалу, после нападения Германии, в западной части СССР, в частях, изготовившихся к прыжку на Гитлера, — солдаты отказывались воевать за красный фашистский режим против коричневого гитлеровского.
Катастрофа 41-го года объясняется не тем, что готовились к наступательной войне, но Гитлер, опередивший Сталина на две недели, навязал Советам войну оборонительную (версия Виктора Суворова), а тем, что бойцы Красной армии, многие из которых были раскулаченные и заморенные голодомором, да просто "околхозненные" крестьяне, бросали вооружение, технику и разбегались, не желая воевать за эту морившую их голодомором, раскулачивавшую, ссылавшую власть. Это первым вскрыл и подробно обосновал и описал Марк Солонин в своем известном двухтомнике, и Суворов, кстати, признал его правоту. Но потом, видя зверства нацистов на захваченных территориях, люди изменили отношение к оккупантам, и война в этом смысле таки превратилась в отечественную. Не только СМЕРШ заставлял солдат воевать.
Гитлер — это был не Вильгельм II. И не Наполеон, который действительно мог бы принести России освобождение от рабства. Можно очень долго гипотетически рассуждать о том, чья победа — красного фашизма или коричневого — несла бы народам СССР большее рабство, но то, что рабство — несомненно. Поэтому, по меньшей мере, верхом наивности выглядит предположение Стомахина о том, что после свержения сталинской тирании другое правительство "заключило бы с немцами мир и обеспечило бы своему народу нормальную жизнь". Представить, что немцы согласятся на заключение мира даже с гипотетическим "другим правительством", совершенно невозможно. В конце концов, сам же Стомахин признает: оба режима, сталинский и гитлеровский, хуже. И тот и другой — близнецы-братья, точнее, гитлеровский — порождение сталинского, и в этом Стомахин прав. Именно Сталин сделал всё от него зависящее для прихода Гитлера к власти.
Поэтому жители "Красной империи" в схватке красного и коричневого фашизмов оказались между молотом и наковальней. А евреев уж точно, в случае победы фашизма коричневого, не ждало ничего хорошего.
Правда, у Иосифа Виссарионовича в 53-м году было запланировано свое "окончательное решение еврейского вопроса". Так что евреи оказались между молотом и наковальней в самом буквальном смысле. К счастью, в марте 53-го случился советский Пурим, новоявленный Аман умер (а скорее всего, как и библейский, был убит).
Уже только в связи с подготавливавшимся Сталиным своим холокостом пикантно, конечно, выглядит один из все еще живучих советских мифов о том, что Сталин спас евреев от Холокоста и они должны быть ему за это благодарны (об этом мифе вспомнил в своей заметке Виктор Шендерович). Но не только в связи с этим.
Гитлер ведь не с самого начала планировал уничтожение евреев — поначалу, до Второй мировой и даже после ее начала, он только хотел сплавить их куда нибудь и кому угодно — в США, СССР, Африку, Южную Америку, Палестину...
Переселению евреев в Палестину категорически воспротивилась Великобритания. Вот как это в своей книге с очень говорящим названием "Заговор Холокоста: международная политика геноцида" в главе "Заговор в британской иерархии" описывает Уильям Перл (1908–1990). Автор — пражский еврей, наблюдавший Холокост как изнутри, в оккупированных нацистами странах, так и снаружи, в странах "свободного мира". Принимал активное участие в организации нелегальной эмиграции евреев в Палестину, в 1940 году был арестован немцами в Греции, сумел бежать, добрался до Португалии и в 1941 году в Лиссабоне сел на корабль, доставивший его в США. Цитирую:
Ни одна страна не бойкотировала спасение жертв нацистов с такой настойчивостью и бессердечностью, как это делала Великобритания. Ни в одной другой стране в этом не участвовало столько отдельных чиновников и властных кабинетов. Если говорить о распределении степени вины в этом ужасающем крахе нравственных ценностей цивилизации, то англичане идут сразу же после немцев, непосредственных авторов и палачей Холокоста.
Как минимум три роковых года — полтора года до войны и примерно столько же после ее начала — Германия и Великобритания совместно проводили в жизнь злодейский план. Немцы в своем стремлении сделать Европу юденфрай отчаянно пытались заставить всех евреев эмигрировать. С одной стороны, немцы прибегали к пыткам и убийствам, с другой, они предлагали евреям корабли и даже небольшое количество иностранной валюты, лишь бы те эмигрировали. Британцы же, наоборот, мобилизовали все свои дипломатические, разведывательные, военные и полицейские ресурсы, чтобы закрыть самое главное направление спасения (Палестину. — В.З.).
Но что примечательно: в ту пору, когда он еще искал, куда сплавить немецких и европейских евреев, более всего Гитлер удивлялся тому, что их не захотел приютить Сталин: друг Адольф был искренне убежден в том, что власть большевиков — это еврейская власть. Эти вопросы подробно исследованы в двухтомнике моего отца "Две тысячи лет вместе". А вот, например, о том, как Сталин, да и весь цивилизованный мир, отказывались принимать предлагаемых нацистами евреев, недавняя совсем статья Павла Поляна в "Новой газете". Историк приводит письмо начальника Переселенческого Управления при СНК СССР Евгения Чекменева Вячеславу Молотову от 9 февраля 1940 года:
Переселенческим управлением при СНК СССР получены два письма от Берлинского и Венского переселенческих бюро по вопросу организации переселения еврейского населения из Германии в СССР — конкретно в Биробиджан и Западную Украину.
По соглашению Правительства СССР с Германией об эвакуации населения, на территорию СССР, эвакуируются лишь украинцы, белорусы, русины и русские.
Считаем, что предложения указанных переселенческих бюро не могут быть приняты.
Павел Полян комментирует: "Гитлер предлагает Сталину забрать себе всех евреев, оказавшихся к этому моменту под германским сапогом. Но оно содержит не только вопрос, но и столь же лаконичный ответ на этот вопрос: благодарим за лестное предложение, но забрать ваших евреев, извините, не можем!"
В целом, рассматривая тему о желании Гитлера сплавить куда угодно европейских евреев и о готовности, точнее, неготовности других стран принимать их у себя, Полян пишет, что 1938–39-е годы со всей очевидностью продемонстрировали Гитлеру, что никому евреи не нужны. Особенно это стало ясно "после международной конференции о глобальной судьбе еврейских беженцев, созванной по инициативе США и прошедшей на французском курорте Эвиан с 5 по 16 июля 1938 года. Конференция закончилась почти полным провалом — под саркастические ухмылки немецкой прессы". Хотя, замечает историк, Гитлером, "несмотря на погромные настроения после "Хрустальной ночи", "окончательное решение еврейского вопроса" в то время (1938 год. — В.З.) мыслилось еще в категориях эмиграции, а не ликвидации".
Об этом же — и общий вывод Уильяма Перла из цитированной уже мной книги: "Мир же не только отказался впустить жертв, но постоянно ужесточал иммиграционную политику, в чем особенно "отличились" США и Великобритания. Эти страны четко дали понять, что их не интересует судьба миллионов евреев. После этого окончательное истребление со всей его чудовищной эффективностью было лишь делом техники".
Мир продемонстрировал Гитлеру, что не только эти евреи никому не нужны, но, более того, что никто за них заступаться не станет, их убийство не только не встретит массового осуждения у "цивилизованного человечества", но даже найдет скрытое сочувствие и понимание. Только тогда Гитлер стал создавать лагеря смерти. А решение о поголовном уничтожении, то есть "окончательном решении еврейского вопроса", было принято им только в январе 1942 года на Ванзейской конференции...
Резюмируя мои комментарии к статье Бориса Стомахина, замечу, что это еще счастье для судеб мира, что два людоеда, Сталин и Гитлер, рассорились; если бы заключенный ими в 1939 году пакт не был ни одной из сторон нарушен, если бы дружба их продолжилась, если бы они соединили свои усилия по достижению мирового господства — страшно представить, что из всего этого могло выйти. Но Сталин (как и Гитлер) хотел обладать мировым господством единолично...
О том, как Сталин "спасал" от Холокоста непосредственно советских евреев — в следующем материале.
