Из последней пресс-конференции Путина: "Есть такая вещь, на которую в широкой публике не обращают внимания. Это трюк, чтобы напасть на первых лиц, подтянуться, таким образом, до определённого уровня и сказать: "Мой партнёр — это вот этот. И я, значит, такого же калибра человек".
Не хочет Путин, чтобы Навальный "подтянулся до определённого уровня", и поэтому не называет его по имени. Всех остальных называет, а его — нет. Ну, ясное дело, чтобы не выделять среди других, которым до "определённого уровня", называй их, не называй, подняться никак невозможно. То есть Трампа, Байдена, Бориса Джонсона, Меркель и т.д. называть по имени можно. Они, хоть и не Ганди, но всё ж формально — первые лица. А сенаторов, министров, конгрессменов — нельзя. Чтоб не подтягивались. Или всё же можно? Путин ведь называет иногда.
Можно называть имена других оппозиционеров. Даже если они "на первых лиц" с критикой нападают. Всё равно до "первых лиц" им не дотянуться. Правда, если на заседаниях задают неудобные вопросы, то лучше назвать журналистку Катю Леной или забыть имя всем известного музыканта — на всякий случай: вдруг они тайно на "определённый уровень" покушаются? Тогда, назвав, беды не оберёшься.
Тех, кто "на первых лиц" не нападает или, тем паче, их облизывает, по имени надо обязательно называть: пусть знают своё место в прихожей. Не видать им "определённого уровня", как своих ушей.
Отчасти это справедливо. Однако разоблачителю трюков неведома элементарная вещь: значимость оппоненту придаёт не только постоянное, чаще других упоминание его имени, но и упорное замалчивание его в ситуациях, когда разговор о нём неизбежен. Так тайная влюблённость школьника с равной очевидностью обнаруживает себя как постоянным созерцанием предмета вожделения, так и намеренным игнорированием его. Более того, раз за разом обходя имя Навального фигурой умолчания, разоблачитель лишь подчёркивает уникальность его для себя, а поскольку сам он — личность публичная, это субъективное ощущение проецируется на всех его реципиентов.
Всё было б ничего, в конце концов — "Хоть это и безумие, однако ж в нём есть метод", и поведение, приличествующее разве юнцу пубертатного возраста, могло б восприниматься как одна из забавных причуд стареющего деспота, когда б он не пытался распространить её на всех своих слуг и лакеев, превращая её тем самым в общегосударственную паранойю. "Первые лица" не могут упоминать имя Навального, чтобы "не подтягивать его до определённого уровня". Но почему любой третьесортный телеведущий обязан следовать этому примеру? Путин боится, что Малахов или Соловьёв поднимут Навального до собственного уровня? А может быть, до уровня Путина или, страшно сказать, Ганди? Хочется сказать: "Да полноте, подполковник, охолонитесь. Вы это серьёзно?"
Дальше метод не работает, и остаётся одно безумие. Члены бинарной оппозиции становятся равнозначными не благодаря произволу, а вследствие своих имманентных характеристик, и никакими публичными запретами тут делу не поможешь. Если люди, от рядовых граждан до глав государств, произносят имена Навального и Путина в одном контексте, сравнивают их, обсуждают их поступки и т.п., то пытаться запретить это гласным или негласным декретом для СМИ может только сумасшедший.
И здесь мы подходим к самому интересному предположению, ставшему вероятным благодаря последней пресс-конференции Путина. Я имею в виду не вынужденное признание факта слежки сотрудниками ФСБ за Навальным, хотя и это, безусловно, важно, ибо фиксирует грандиозный провал этого ведомства. Моё внимание привлёк другой эпизод. Как заметил Алексей Навальный, бригада потенциальных убийц из ФСБ в его жизни появилась четыре года назад, хотя модус деятельности ФБК и его лидера оставался неизменным на протяжении нескольких лет, а "умное голосование" он придумал существенно позже. Единственным заметным поступком того времени стало решение Навального баллотироваться в президенты, что стало триггером решения об убийстве. Здесь событийная канва исчерпывается, и мы вступаем в область предположений. Самым очевидным из них представляется, что Путин принял такое решение из страха конкуренции на выборах. Но выборов в России давно нет, а проиграть на памфиловских "выборах" Путин не может никому, ни при каких обстоятельствах. Этого фантомного страха он не испытывал тогда, как не испытывает теперь. Не страх был мотивом его решения, а оскорбление. Навальный заявил, что хочет стать президентом, и именно эта гласная претензия "подтянуться до определённого уровня" и стать "человеком такого же калибра" была воспринята Путиным как публичная пощёчина, местью за которую может быть только смерть.
Это был тот самый момент истины, когда Путин адекватно оценил собственный "калибр".
