На днях исполняется шесть лет продовольственным антисанкциям, которые одобрил Владимир Путин.
Именно в этот момент мне стало ясно, что Путину достался замечательно терпеливый народ, над которым можно глумиться и экспериментировать ещё много-много лет.
Никто не встал, не возмутился, не вышел протестовать, даже в тех пограничных регионах, где импортных продуктов была добрая половина и люди уже более-менее привыкли к красивой жизни. Казалось бы, люди должны быть особенно чувствительны к тому, что у них отбирают нормальную еду - ведь не прошло и четверти века со времён талонов и очередей. Ан нет, проглотили.
Исчезла нежная норвежская семга, а на ее место пришла “осетрина второй свежести” - расползающиеся куски непонятной рыбы в вакуумной упаковке, с трупными пятнами и отталкивающим запахом.
Пропало масло “Президент”, а появились бруски загадочного спреда “Кремлевское”, куда добавь немного глицерина - и получится туалетное мыло.
Как ветром сдуло глянцевые польские яблоки с аппетитными полосатыми боками, зато в магазин привезли кривобокие ранетки-переростки из Курска по три доллара за кило.
Как по мановению волшебной палочки, улетучилось с полок все разнообразие сыров: от норвежского коричневого брюноста до английского чеддера. Испарился безлактозный творог. Скрылись с горизонта латышские и эстонские шпроты.
В общем, воплотилась в жизнь фантазия Владимира Сорокина о том, что русскому человеку каждого продукта достаточно по два артикула - иначе он устанет выбирать.
В страшных количествах, чтобы заполнить пустую нишу, отечественные умельцы начали клепать псевдопармезан, фальшивое чоризо и липовое салями. Снабжая все это кокетливыми метками “по старинному итальянскому рецепту”, “баварские традиции”, “настоящий вкус Франции”. Стоит ли говорить, что это так же походило на оригинал, как Андрей Губин на Робертино Лоретти.
Поход в магазин превратился в лотерею. Сколько пальмового масла затолкают на сей раз в твою покупку? Что ты заработаешь после ужина - гастрит, панкреатит или язву? Можно ли это съесть или надо будет прямиком отправить в мусорное ведро?
Для тех, кого пармезан из Волоколамска не устраивал, возобновилась старая добрая традиция “колбасных электричек”, только уже не из Владимира в Москву, а из Петербурга в Иматру и Калининграда в Гданьск. Финны удивлённо смотрели, как русские трясущимися руками нагребают в корзины недорогой сыр OLTERMANN и творог VALIO, при этом стараясь не превышать таможенную норму в пять килограммов. Если это не национальное унижение, то что тогда унижение?
А вот что. Когда по всем ТВ-каналам радостно рапортуют об уничтожении испанских персиков и голландских груш. Когда устраивают аутодафе для хамона. Когда в стране, где испокон веков висели сиротские плакаты “Хлеба к обеду в меру бери”, в течение часа утюжат трактором трёх венгерских гусей, сперва торжественно, как королевский глашатай, зачитав вслух приговор. Между тем гуси, даром что мороженые, сопротивляются как живые и раз за разом выскакивают из-под гусениц, будто это не гусятина, а каучук.
В советское время нам внушали, что на такое варварство, как уничтожение продуктов, способны только на Западе. Дескать, они загнивают - что же с них взять. В доказательство пропагандисты, словно флагом, размахивали этой цитатой из “Гроздьев гнева” Джона Стейнбека.
“То, над чем трудились корни виноградных лоз и деревьев, надо уничтожать, чтобы цены не падали, – и это грустнее и горше всего. Апельсины целыми вагонами ссыпают на землю. Люди едут за несколько миль, чтобы подобрать выброшенные фрукты, но это совершенно недопустимо! Кто же будет платить за апельсины по двадцать центов дюжина, если можно съездить за город и получить их даром? И апельсинные горы заливают керосином из шланга, а те, кто это делает, ненавидят самих себя за такое преступление, ненавидят людей, которые приезжают подбирать фрукты. Миллионы голодных нуждаются во фруктах, а золотистые горы поливают керосином. И над страной встает запах гниения. Жгите кофе в пароходных топках. Жгите кукурузу вместо дров – она горит жарко. Сбрасывайте картофель в реки и ставьте охрану вдоль берега, не то голодные все выловят. Режьте свиней и зарывайте туши в землю, и пусть земля пропитается гнилью. Это преступление, которому нет имени. Это горе, которое не измерить никакими слезами. Это поражение, которое повергает в прах все наши успехи. Плодородная земля, прямые ряды деревьев, крепкие стволы и сочные фрукты. А дети, умирающие от пеллагры, должны умереть, потому что апельсины не приносят прибыли. И следователи должны выдавать справки: смерть в результате недоедания, потому что пища должна гнить, потому что ее гноят намеренно”.
Прошла четверть века, и эти же пропагандисты на голубом глазу стали объяснять нам, что санкционку можно только сжечь, но никак не отдать старикам или детдомовцам: ведь она нашпигована сальмонеллой, или личинками мухи-дрозофилы, или ещё какой-то гадостью. Сами пропагандисты в это время с наслаждением уписывали буррату и маскарпоне, сидя у себя в особняке на озере Комо.
Если когда-то все же возникнет Прекрасная Россия Будущего, то надо начать с того, что отменить это безумное эмбарго. Нельзя унижать людей, а вдвойне нельзя это делать, заглядывая им в рот.
! Орфография и стилистика автора сохранены
