Практически сразу после нашумевшего скандала с избиением Ильдара Дадина, правозащитники заявили (не без оснований), что произошедшее с Дадиным отнюдь не единственный случай применения насилия и запугивания со стороны администрации по отношению к заключенным. 28 ноября глава движения "За права человека" Лев Пономарев и супруга Дадина Анастасия Зотова при участии "Гражданского содействия" и "Солидарности" собрали пресс-конференцию в Сахаровском центре, посвященную происходящему в карельской ИК-7.
Народу собралось немного, в основном те, кого можно увидеть на протестных пикетах в поддержку Дадина, и журналисты, хотя приглашали всех. Сотрудники ФСИН приглашение проигнорировали. Зато в какой-то момент в Сахаровский центр попытались пройти активисты движения НОД (специализируется на провокациях на пикетах оппозиции) во главе с небезызвестным провокатором Гошей Тарасевичем. Очевидно, что они пришли не для того, чтобы узнать что-то новое о пытках в ИК-7.
Как сообщила Зотова, конференция посвящена не Дадину, хотя, конечно, без упоминания его имени не обошлось. Вместо вступления Лев Пономарев сообщил, что ФСИН опубликовала заявления, в котором сообщает, что "в ходе проведенной проверки сообщения Дадина факты незаконного применения физической силы и к другим осужденным не нашли подтверждения". Говоря менее сухим и не столь официальным языком, замглавы ФСИН Валерий Максименко сообщил, что считает Дадина "талантливым имитатором" и поблагодарил СМИ, правозащитников и блогеров за то, что они все это время "не поддавались на провокации, сохраняли независимость". Собственно, никто и не ожидал покаяния от тюремщиков.
В свою очередь организаторы конференции попытались собрать показания бывших сидельцев и их родственников о том, что же происходит в колонии в реальности, а не по данным "проверки ФСИН" учреждения ФСИН.
В зале в основном присутствовали родственники заключенных. Бывшие узники ИК-7 выходили на связь по Skype, всех заслушать не успели. Но по рассказам тех, кто успел поучаствовать, складывается ощущение, что все описанное происходило не в Карелии, а в Корее. В Северной.
Ожидалось, что и в зале будут присутствовать двое бывших заключенных, но накануне конференции один из них согласился дать только анонимные показания в письменном виде, а второй, опасаясь мести, вовсе отказался от любого участия.
Эти показания зачитал Лев Пономарев.
"Когда я и еще два десятка осужденных выходили из автозака, нас встречали приветствием: "Выходите, животные". Там эта фраза в порядке вещей. Когда мы вышли, нас сначала завели в одну комнату для проверки, где зафиксировали имена и другие данные. Из 20 человек отобрали 6-7 человек, включая меня, повели в ШИЗО. Там есть такие места, где приглушенный свет, темно, камер нет. В этих местах уже ждут сотрудники ИК. Без всяких разговоров просто начинают избивать. Это не спецназ, не ОМОН, обычные сотрудники ИК".
Как оказалось, теплой, если не сказать горячей, была не только встреча, но и все последующее отношения сотрудников к заключенным. Со слов заключенных, выступивших по Skype и родственников тех, кто находится в колонии, после прибытия партии начальство колонии сразу начинает распределять заключенных. Немногих набирают в актив, в основном это русские, как заявила мать одного из заключенных, большинство из них сидят за изнасилования, отказ стать активистом может слишком дорого им стоить, поэтому отказываются немногие. Зачастую активисты принимают участие в избиениях ничуть не меньше, чем сотрудники колонии. В частности, после распределения активисты встречают вновь прибывших у входа в барак. Как и с сотрудниками, знакомство начинается с избиения. Во главе с завхозом активисты решают, к кому и как относиться: "Кого можно трогать, кого нельзя, "кто может вскрыться, а кто может и прирезать". Как сообщил бывший заключенный, "недопонимание" с завхозом и активистами может стоить дорого. Могут заставить убирать туалеты, облить мочой, многим угрожают изнасилованием, подвергшийся любому из этих действий автоматически в тюремной иерархии попадает в самую низшую касту наименее уважаемых.
Большинству прибывающих в ИК-7 приходится, конечно, попасть отнюдь не в актив. Многим приходится попасть в ШИЗО, где, по свидетельствам бывших заключенных, пытки особенно жестокие, избиения происходят несколько раз в день. Все бывшие сидельцы рассказывают независимо друг от друга, что избиения начинаются с того, что осужденного выводят из камеры, уводят в короткий коридор, где нет камер, личные регистраторы выключают. Заключенного ставят лицом к стене, ноги как можно шире — это поза для обыска — а потом начинают растягивать. "Два инспектора берут тебя за ноги, поднимают, в воздух и растягивают в разные стороны. У тебя руки на стене. Сзади кто-то поддерживает за руки, чтобы не упал. А четвертый инспектор начинает тебя сильно тянуть вниз. Если на свободе не садился на шпагат, это очень больно. Когда боль становится уже невыносимой, тебя бросают на пол и начинают избивать ногами, буквально втаптывать в пол", "наступают на лицо". Часто после растяжки человек не может идти сам и его забрасывают обратно в камеру. Как отметил один из бывших заключенных Замир, если б он мог, то постарался бы во время растяжки выпасть из крепких объятий инспекторов, "может быть, сломал бы себе ногу, в больницу бы перевели". Впрочем, и в больницу, согласно показаниям другого заключенного Заурбека, отправляют лишь для того, чтобы сломать человека, там легко можно подцепить туберкулез.
Все как один заключенные вспоминают деревянный молоток, который сотрудники колонии используют для того, чтобы бить им заключенных, подвешенных за ноги, по пяткам. Абсолютно все участники конференции упомянули, что сотрудники выгоняли их на мороз в нижнем белье, обливали холодной водой. Вообще, горячая вода как явление существует с их слов только во время проверок. Также сотрудники, согласно показаниям родственников, использовали для избиения заключенных палку, обмотанную чем-то мягким. Этой палкой наносились удары по голове. В частности, одному из заключенных "посчастливилось" отправиться из ИК-7 на формально более жесткий режим в крытую тюрьму, где у него были обнаружены эпилептические припадки и разрывы всех связок. В связи с припадками заключенному пришлось побывать в психиатрической больнице во время пребывания в крытой тюрьме, которую он рассматривал как послабление. После его возвращения в ИК-7 мать заключенного написала ряд заявлений о произошедшем замначальника УФСИН Карелии в Генпрокуратуру, но сотрудники не постеснялись приходить прямо к больничной койке, избивать и требовать забрать заявление. "Для нас ничего не стоит ни твое заявление, ни твоя мама, ни Генпрокуратура", — заявили они избитому.
Судя по всему, ИК-7 выделяется своей жестокостью даже на уровне остальных российских пенитенциарных учреждений. Как рассказала жена заключенного Анзора Мамаева, его привезли в ИК-7 "на ломку". Находясь в челябинской ИК-2, он посмел сообщить правозащитнице Валерии Приходкиной, что повесившийся в той же колонии его соплеменник сделал это не сам. Проблемного заключенного решили отправить в Карелию. Мамаев упирался как мог. В Екатеринбурге ему вкололи некий препарат, после которого он потерял возможность сопротивляться и вообще двигаться, его тащили волоком. По пути заключенный попытался также перерезать себе вены, надеясь попасть в больницу. Вены перевязали куском простыни и в таком виде привезли в ИК-7. ИК-7 ожидания "оправдала". Адвокат, навестившая через две недели заключенного, сказала жене Анзора: "Если проживет две недели — хорошо". Сам Анзор попросил жену поскорее приехать и взять дочку, потому что это может быть последняя их встреча. После заявления Москальковой Мамаев позвонил жене и неожиданно заявил, что у него все в порядке и чтоб она никуда не обращалась, на своем языке он смог вставить в русскую речь сообщение о том, что "его слушают 20 ушей".
Как сообщил бывший заключенный Тимур и подтвердили другие бывшие заключенные, в пытках принимают участие все работники ИК, "Вся колония этим пропитана, пытки начинаются с самого начала, при выгрузке из автозака: оскорбления, шлепки, толчки, подзатыльники". Избивают все, как только вступают на дежурство. "Может быть, исключением являются 1-2% сотрудников", — подтверждает Замир. При всех избиениях присутствует медсестра, которая после возвращения заключенных в камеру как ни в чем не бывало заходит с дежурным вопросом про жалобы.
Кроме того, увечья заключенные получают не только в результате избиений. Один из заключенных потерял пальцы на одной руке и фактически остался инвалидом, после того как администрация колонии заставила его выйти на работу с катком. Согласно общим данным, в колонии нет производства, а по данным проверки, проведенной по требованию матери, заключенный находился в цеху в обеденное время и не мог там работать и поэтому "травма не производственная". Уполномоченному же по правам человека парень сообщил, что его заставили выйти на работу и требовали от него выполнения нормы, при этом ранее он с порученным ему оборудованием не работал. К нему сотрудники также не постеснялись явиться в лазарет, чтобы потребовать отказаться от претензий, иначе у него будут "большие проблемы с ФСИН".
Особенно тяжело приходится в ИК-7 мусульманам. Руководство препятствует выполнению намаза и заставляет их есть пищу со свининой. Так, Габзулата Габзаева, прибывшего в ИК на костылях прямиком из больницы, сразу поместили в ШИЗО, где, со слов его матери и брата, неоднократно избивали. Едва выйдя из ШИЗО, Габзулат был снова помещен туда якобы за неоднократную брань, а на самом деле за отказ есть свинину. После возвращения из ШИЗО ему принесли блюдо, обложенное свиным салом и приказали есть. Как сообщает адвокат, Габзаев находится в крайне плачевном состоянии, потерян слух на одно ухо. Начальник ИК-7 Сергей Коссиев обещал матери перевести заключенного в больницу, но тому обещанию уже больше двух месяцев. "Сделайте что-нибудь! Нельзя издеваться так над человеком только потому, что он попал за эту стену", — взмолилась мать к журналистам.
Также тяжело приходится тем, кто не готов подстраиваться, кто не готов, как сказала одна из участниц встречи, поступиться своим я. Таких стараются унизить, пугают изнасилованием, подталкивают к суициду: "Мы не будем тебя убивать, но мы сделаем так, что ты сам это сделаешь", — заявили сотрудники, в частности, Мамаеву. Видимо, одним из таких несговорчивых оказался и Ильдар Дадин.
До сих пор жалобы никакого эффекта не приносили. Заключенных избивают, не оставляя следов, даже если следы остаются, то заключенного заставляют написать объяснение, что он "сам упал об раковину" или помещают в карантин до тех пор, пока не пройдут синяки. Упомянутый выше Мамаев был переведен в ИК-1, где его удалось найти с большим трудом. В настоящий момент, как сообщает мать Габзаева, неизвестно, где находится заключенный Кубаев, у которого переломы ребер и синяки. Его внешний вид мог бы сильно подпортить проверку учреждения, начатую по следам сообщения от Дадина. Как рассказал бывший заключенный Замир, перед прокурорской проверкой оперативник предупреждает, чтобы жалоб не было: "Он уедет, а ты здесь останешься". Впрочем, проверки носят, по словам бывших заключенных, формальный характер.
Для администрации мало что значат жалобы заключенных. Как утверждают многие заключенные, жалобы становились лишним поводом для ещё более жестоких избиений. Администрация отказывается пропускать на территорию правозащитников. Как рассказала адвокат Кутузова из организации "Адвокаты против пыток", несмотря на наличие мандата на двух заключенных и предварительное предупреждение администрации о визите, двум приехавшим с ней адвокатам так и не удалось пройти на территорию ИК.
Страх по отношению к начальству колонии распространяется и на тех, чей срок уже окончился. Как рассказала Зотова, большинство из русских сидельцев — это жители Петрозаводска. Они и после выхода остаются в зоне досягаемости для сотрудников колонии. Многие из них заявили, что опасаются, что им подбросят наркотики и им придется вернуться в ИК-7 и поэтому отказались сотрудничать с правозащитниками.
Начальник колонии описывается родственниками как неуравновешенный человек, который уверен, что "к нему должны подползать на коленях". Мать одного из заключенных заявила, что она уверена в том, что Коссиева специально спрятали на время, когда в колонию прибыли проверяющие и журналисты из Москвы, потому что он может выдать свою неадекватность и показать свое истинное лицо.
Одна из матерей отметила, что ранее Коссиев был оперативником у нынешнего замначальника карельского ФСИН. "В Сегеже действует организованная преступная группировка государственного масштаба", — охарактеризовала ситуацию одна из родственниц. Она уверена, что ситуация не изменится, пока в колонию не приедет следственная проверка из Москвы. Именно этого намерен добиться Лев Пономарев. Как он заявил, данные показания лягут в основу доклада для прокуратуры и Следственного комитета. Будем надеяться. Надежда, как известно, умирает последней.
