Владимир Мединский, выступая недавно в программе "Право знать!" заявил в духе своих "мифов о России", что "цензуры ни в какой форме в России нет". По своей мощи это высказывание сравнимо с предыдущими утверждениями культурного министра, например, о том, что в России не было пьянства, зато испокон веку была наука.
Тут главное, выбрать время, когда сказать, что нет цензуры. В момент, когда культурный министр в очередной раз соврал, началась блокировка социальной сети LinkedIn, произошло еще несколько событий из этого же ряда.
Галерея цензоров путинской России представляет интерес с антропологической и социологической точки зрения. Если сравнивать с цензорами минувших эпох, то можно увидеть некоторые особенности нынешних цензоров и нечто общее, что роднит их с цензорами советского периода и более ранних времен. Вот некоторые штрихи к их портретам.
Главный цензор России сегодня – глава Роскомнадзора Александр Александрович Жаров. Это его ведомство исполняет приговоры по блокировке социальных сетей, отдельных сайтов и СМИ в Интернете. Что характеризует Александра Александровича как личность? Если заглянуть за официальную биографию, легко убедиться, что Александр Жаров – вор, который украл 52 страницы из 145 страниц своей диссертации, о чем свидетельствует расследование "Диссернета".
Мединский и Жаров – две ключевые фигуры в исполнительной власти путинской России, на которые сегодня замыкается реализация цензурной политики соответственно в культуре и с медиа. И у обоих – липовые диссертации. То есть оба главных цензора имеют притязания на то, чтобы входить в сообщество ученых, но притязания эти ученым сообществом отвергаются. В случае с Мединским это происходит в виде открытого бунта части академического сообщества, в случае с Жаровым – в виде протеста научной общественности.
Амбиции и притязания плюс полная творческая импотенция плюс отторжение сообществом. Этот коктейль рождает страстное желание отомстить более талантливым коллегам, заняв ключевой административный пост. Так было и пятьдесят и сто и двести лет назад.
Главный кошмар литераторов и публицистов эпохи Павла Первого – Федор Осипович Туманский. В 80-х годах 18-го века вступил на литературное поприще, но потерпел фиаско. С 1791 года, когда Карамзин начал издавать "Московский журнал", Туманский завалил его своими стихами, но их качество не позволило опубликовать ни одно из творений будущего цензора. К тому же Карамзин имел неосторожность опубликовать критический разбор переводов Туманского. И Федор Осипович начал мстить. Став цензором, пытался не пустить в Россию немецкий перевод "Писем русского путешественника Карамзина", но, поскольку сил против фигуры масштаба Карамзина у Туманского было маловато, неудавшийся литератор стал мстить всем подряд. Его девизом стала фраза: "Пусть лучше сотня хороших книг будет сожжена, чем проскользнет одна, в которой найдется хоть одно выражение, имеющее мало-мальски революционный намек".
Вот некоторые параллели через 200 лет.
1799 год. Цензурный запрет Туманского на книгу "Путешествие Гулливера" Свифта: "В сей книге автор старается разные при дворах учреждения осмеивать, как например, весьма едко на стр. 305, что прыганье на веревках производится токмо людьми великими".
2016 год. Цензурный запрет на сказку Петра Ершова "Конек-Горбунок" и сказки Ганса Христиана Андерсена. В исковом заявлении, поданном в суд города Ишим территориальным отделом Управления Роспотребнадзора по Тюменской области в г.Ишиме, Ишимском, Арбатском, Викуловском, Сорокинском районах, сказано: "распространяемая информация может причинить вред здоровью или развитию детей". Главная претензия – на "Коньке-Горбунке" и на сказках Андерсона цензоры не увидели информационного знака, указывающего, с какого возраста данные книги можно читать.
Что тут общее, вполне очевидно – цензурный идиотизм как был 200 лет назад, так и остался. Различия тоже видны невооруженным глазом. Отличие первое. Цензор эпохи Павла Первого лично читал всю запрещаемую им литературу и своей рукой писал те глупости, на основании которых он и стоит сейчас перед "судом потомков". Цензоры путинского времени отличаются тем, что они, как правило, безлики, сами запрещаемой ими литературы не читают и прячут свои имена.
Отличие второе – количество цензурных ведомств в Российской империи было на порядок меньше, чем в путинской России. "Конька-Горбунка" и сказки Андерсена, например, отлучили от детей в Роспотребнадзоре, которым руководит милейшая женщина-врач, Анна Юрьевна Попова. Милейшая Анна Юрьевна будет страшно удивлена, если ей сказать, что она совершенно мракобесный цензор. Она же не сама. У нее в Ишиме работает Артур Мансурович Биргалин, которому сказки и показались вредными.
В истории русской цензуры встречались люди изумительные. Некоторые достойны книг и фильмов, их жизнеописания будут читаться и смотреться не хуже "Мертвых душ" и "Истории Города Глупова". Таковы, например, Александр Иванович Красовский, запретивший печатать статью о вредности грибов, как наносящую вред православию и Александр Степанович Бируков, ночной кошмар Пушкина и Жуковского.
А.С.Бируков
Потом, уже в советские годы вместо монстров смешных и нелепых пришли монстры нелепые и по-настоящему страшные. Руководители Главлита уничтожали все живое вокруг себя, потому что боролись за жизнь, их расстреливали, как и других. Выживали самые подлые, свирепые и бдительные. Такие как Николай Георгиевич Садчиков, усидевший на своей должности 8 страшных лет: с 1938 по 1946 и ради выживания погубивший физически сотни людей, а уж число книг, плакатов и медиа, уничтоженных по его команде исчисляется десятками миллионов. Николай Георгиевич был, конечно, невежественным дураком, писавшим в НКВД И ЦК возмущенную ябеду на крестьян, которые свиней и коров называют "политически недопустимыми именами": Депутат, Селькор, Русь, Пролетарка и т.д. При нем "Слово о полку Игореве" правили во имя секретности на "Слово о подразделении Игореве". Но смеяться над этим невеждой как-то не хочется, слишком от него пахнет кровью…
Потом пошли все больше "двоемысленные" цензоры, те которые сами с интересом читали то, что запрещали "в печать и свет". При этом они умудрялись наводить ужас на пишущую и снимающую братию. Таков был "великий и ужасный" Владимир Николаевич Севрук…
Хорошей цензуры не бывает по определению. Но бывает цензура плохая, очень плохая и невыносимо отвратительная. В Российской империи было то, чего не было ни в СССР, ни в путинской России. Были цензоры-просветители: Н.В.Бекетов, И.А.Гончаров, Н.Ф.фон Крузе, Н.И.Пирогов, наконец, Ф.И.Тютчев. Эти люди, будучи цензорами, то есть по определению государственниками и "охранителями", умудрялись, тем не менее, расширять границы свободы.
Ничего похожего в путинской многоэтажной и многоликой цензурной системе встретить нельзя. Все разнообразие сводится к выбору между "кувшинными" и "свиными" рылами. Общее у путинских цензоров с их предшественниками – то, что в их ряды попадают люди с внутренней гнилью и бездарные. Отличие в том, что раньше, наряду с гнильем среди цензоров попадались и весьма достойные люди, а в путинское время отбор исключительно строгий и в цензоры отбирается исключительно человеческое гнилье.
! Орфография и стилистика автора сохранены
