На днях был арестован екатеринбургский видеоблогер Руслан Соколовский. Со слов его адвоката, блогера обвиняют сразу по двум статьям: по первой части 282-й ("возбуждение вражды") и второй части недавно введенной 148-й ("оскорбление чувств верующих"). Преступными посчитали "ловлю покемонов" в храме, а также видео с веселой критикой религии в целом и православия в частности. Дело отличается тем, что обвиняемый вообще-то не совершил ничего такого, что могло бы подпадать даже под безумную 148-ю статью, которая в своей второй части определяет, что "явное нарушение порядка" должно быть совершенно в "в месте богослужения". Тогда как вся "ловля покемонов" означает "постоять в церкви со смартфоном", что регулярно делают всякие уважаемые в России люди. В общем, скоро мы получим замечательный судебный прецедент: любого обладателя смартфона, дурной судьбою занесенного в храм, можно хватить и тащить в суд, а там уж пусть доказывает, что он не покемон.
Но далее еще интереснее: митрополит Екатеринбургский владыка Кирилл (не путать с патриархом) в издевательском тоне предложил выпустить Соколовского "под поручительство", если тот бесплатно поработает на церковь ("в службе милосердия"), а также примется цензурировать свои видео. По такому случаю я решил выступить в несвойственном для меня жанре гадания по политической гуще: что вообще происходит и что задумали эти люди в византийских нарядах прошлого тысячелетия?
Первым делом следует рассказать, как устроена российская система по перемалыванию людских жизней, чтобы читатель понимал, насколько странное решение вопроса внезапно предложил митрополит. Соколовский в СИЗО — что это значит? Это значит, что его посадили в самую настоящую тюрьму с тесными камерами, редкими прогулками и дрянной баландой. Но формально он пока невиновный человек — это называется мера пресечения (смысл — обеспечить "хорошее поведение" обвиняемого на время расследования). Возможных мер пресечения в УК имеется целых семь, включая и "личное поручительство", но на практике большинство из них применяется в ускользающе малом проценте случаев. В основном используются две: подписка о невыезде и заключение под стражу. Подписку берут с тех, кого засадить в тюрьму не позволяет закон (к примеру, вас обвиняют в совершении преступления небольшой тяжести в городе, где вы зарегистрированы, — в тюрьме вас не закрыть) или в награду за "сотрудничество со следствием" (погуляете во время следствия, но получите по полной в суде). Для всех остальных случаев заключение под стражу — излюбленная мера. Во-первых, "на всякий случай". Во-вторых, просто способ давления — чтобы человек дал нужные показания. Для того же существует и лишение свиданий с родными: по изуверским российским законам они должны быть "одобрены" следователем.
Следователь ходатайствует о заключении под стражу и произносит дежурную мантру: "Обвиняемый может скрыться от следствия или оказать давление на свидетелей", прокурор не возражает, а судья соглашается. Будь обвиняемый даже одноногим калекой, глядя на которого фраза "давление на свидетелей" вызывает смех, судебный спектакль будет тем же. Для подавляющего большинства помещаемых в СИЗО это означает, что в изоляторе они проведут максимально отпущенное законом на расследование время (а работает следствие обычно без спешки), затем получат реальный срок заключения и прямо из СИЗО поедут в колонию нужного режима. Руслана обвиняют в том числе по печально известной 282-й статье — это статья средней тяжести. Максимальный срок следствия — полгода.
В стандартной ситуации судьба его выглядела бы так: полгода в СИЗО, месяцок-другой на сам кафкианский процесс, приговор в районе 2–3 лет и отъезд в лагерь. Это путь большинства политических и не только заключенных в России.
Переиграть эту историю крайне сложно. Почему? Потому что на момент подписания постановления о заключении под стражу в этой мелкой бумаженции уже переплелись интересы трех разновидностей людоедов, которые впились клыками в судьбу обвиняемого. Следователю нужны статистические показатели, также известные как "палки", прокурору тоже, а судья просто дружит с этими упырями и охотно им подыгрывает. Всей этой честной компании плевать, насколько там переполнены российские СИЗО, плевать и на постановление Пленума Верховного Суда, который требует пореже отправлять людей под стражу. Про совесть вообще молчу.
Наглядная история для иллюстрации: в 2012 году девушку-инвалида (врожденное отсутствие прямой кишки) обвинили в сбыте наркотиков и отправили в СИЗО, где она медленно и мучительно умирала. Правозащитники и журналисты подняли шум, дошли до Европейского суда по правам человека, который официально обратился к РФ. Девушку выпустили через три месяца. Следователь отозвал ходатайство с формулировкой, что "необходимости больше нет — следствие окончено". Михаил Федотов, председатель Совета по правам человека при Президенте РФ, рассказывал, как лично звонил главе ФСКН (оно вело следствие) по этому поводу, — такой уровень вмешательства нужен, чтобы чудище разжало челюсти и отпустило добычу.
К чему я рассказываю эти ужасы, которые, я надеюсь, никого из читателей лично не затронут? К тому, что, если вскоре добрый батюшка заявится в районный суд Екатеринбурга и, роняя скупую пастырскую слезу, попросит отпустить заблудшего Соколовского под поручительство, а судья, столь же добро улыбнувшись, согласится — не верьте, так не бывает. Если следователь ходатайствует о тюрьме, а прокурор внезапно против — это не просто так. Это либо огромные деньги, либо часть войны ведомств (где-то под ковром жаба грызет гадюку, но мы этого не видим). А уж если все три ветви карательных властей неожиданно решились на "милость" — это событие редкое, как парад планет. Значит, дело серьезное, и звонил кто-то Очень Важный.
Однако такое развитие событий кажется мне вполне вероятным: спектакль с приходом доброго батюшки может быть разыгран. С наибольшей вероятностью это может случиться через два месяца на суде по продлению меры пресечения (альтернативой может быть отмена нынешнего решения вышестоящей инстанцией, но российские судьи обычно не любят портить статистику представителям своей клики). Осталось только подумать: где же тут заговор и как молодой уральский блогер неожиданно оказался в центре этой игры патриаршего и прокурорского престолов?
Напомню, что еще каких-то несколько лет тому назад в деле Pussy Riot никто из церковных владык не предлагал за них поручиться.
И православная общественность, и церковные иерархи требовали уголовного преследования. Против выступили считанные единицы представителей РПЦ, включая церковного диссидента Андрея Кураева, который поплатился за свое предательское милосердие тем, что вылетел из преподавательского состава Московской духовной академии. Появление в УК статьи 148 про "оскорбление чувств верующих" — очевидный плод лоббистских усилий церкви по следам дела о панк-молебне. Собственно, это калька со статьи 213 "Хулиганство", по которой осудили Pussy Riot и где тоже идет речь о "явном неуважении к обществу". А что это такое — решает суд, выслушав ручных "экспертов". Удобно.
Теперь все иначе. Операция "Добрый батюшка" начинается с мэра Ройзмана, который пишет пост, где от лица неравнодушной общественности призывает владыку Кирилла (митрополита) сжалиться над "непутевым блогером". Затем сам владыка делает свое предложение на миллион долларов: "Мы проявим милосердие, если ты нам поклонишься, а иначе — страдай в тюрьме". В общем, спектакль начался.
Далее следует обращение от пресс-секретаря РПЦ: "Начну с двух, увы, почти ожидаемых ошибок коллег-журналистов: молодой человек в Екатеринбурге арестован на 2 месяца по решению суда все же не за ловлю покемонов в церкви, а за сделанный им ролик (возможно, не один), где он весьма специфическим образом весь этот процесс демонстрирует, комментирует и прочее". Во-первых, товарищ Легойда врет: обвиняют по части 2 статьи 148, где речь идет о действиях, "совершенных в местах проведения богослужений" — значит, именно за "ловлю покемонов". Во-вторых, кажется, товарищ Легойда… оправдывается. По опыту 2012-го ждешь от РПЦ лишь очереди желающих "первыми бросить камень", а тут вдруг такое!
Что же случилось? У кардиналов не заладилось в Версале? Или их смутило то, что ситуацию начали обсуждать в ранее аполитичных блогах с миллионами подписчиков и в явно неодобрительном ключе? Но это неважно. Важно, что церковь, похоже, хочет сыграть в "прогрессивность". Где-то в верхах башни Сарумана созрел хитрый план, как "отработать" неожиданный казус Соколовского: пастыри милосердно спасают "непутевого блогера" из лап хищного государства и наставляют на путь истинный, а прогрессивная общественность кричит "ура!" и в воздух чепчики бросает…
Идеальный ход событий: после заступничества иерархов суд отпускает Соколовского, затем приговаривает к штрафу или условному сроку, а сам блогер заявляет, что пересмотрел свои взгляды: православные — отличные ребята. Тем самым церковь демонстрирует: а) милосердие и прогрессивность; б) силу и власть (над судом и прокуратурой); в) что противник наказан и "перевоспитан" (важно для агрессивно настроенной аудитории РПЦ). Не гарантирую, что все сложится именно так: это трудный процесс, требующий согласования многих "звонков сверху". Но даже выполнение двух пунктов — например, "мы пытались помочь, но злое государство сильнее" — оставит "владык" с большим репутационным выигрышем.
Главное, что во всем этом балагане даже речи не идет о том, что Руслан Соколовский вообще-то просто невиновен. О том, что гулять в общественном месте со смартфоном в руках — нормально, быть атеистом и высказывать свое мнение — нормально. А вот статья номер 148 как раз явление ненормальное, попирающее фундаментальные права граждан Российской Федерации. И это лоббистский успех как раз тех "владык ситхов", которые нынче пытаются изображать добрых Санта-Клаусов. К сожалению, Руслан Соколовский, похоже, дал согласие подыграть им в этом спектакле.
Однако мы, конечно, не имеем никакого морального права требовать чего-то с человека, который и так уже сделал для общества больше, чем многие из нас: совершил громкую и резонансную акцию гражданского неповиновения, привлек внимание общества к мракобесным и антиправовым законам.
Но что мы можем, так это самим не купиться на этот дешевый водевиль. Помнить, каков был изначальный посыл акции, который автор обозначил четко: пользоваться смартфоном ("ловить покемонов") в общественном месте (церкви) можно, а вот сажать за "оскорбление чувств верующих" — нельзя. И он не "непутевый блогер", а человек, совершивший гражданский подвиг.
Также следует помнить, что Русской православной церкви доверять нельзя, будь вы хоть атеист, хоть верующий. Может показаться, будто я вообще негативно настроен по отношению к организованной религии, но нет. Помню, в фильме "Зима в огне", посвященном Евромайдану, меня поразил один момент: звонарь Михайловского монастыря (Украинской православной церкви Киевского патриархата), увидев, как "Беркут" пошел на штурм Майдана, принялся звонить во все колокола (последний раз такое было в 1240 году, когда город штурмовали татаро-монголы). Такой должна быть настоящая церковь, которая в конфликте тирании и общества встает на сторону общества. К сожалению, весь российский исторический опыт вплоть до недавних событий подсказывает: если на улицах Москвы государство примется расстреливать людей, РПЦ скорее пришлет кого-нибудь окроплять пулеметы.
! Орфография и стилистика автора сохранены
