Сюжетообразующая история современной России – это песня, которую не задушишь–не убьешь, – как нынешнее российское государство строит себе ловушку. Соблюдая тайну и все уровни секретности, лезет в нее, когда никого в округе нет, засовывает ушастую голову, ждет, когда дверца захлопнется и механизм окажется на стопоре. А потом начинает истошно вопить, что его коварно обманули, закрыли и оставили одного.
То есть современному российскому государству кажется, что все вокруг полные идиоты, ничего не видят, не понимают, и что претензии – мы в кольце врагов, нас все не любят, потому что мы великие – смутят этих самых врагов. И они выпустят российское государство из той ловушки, которую оно само себе построило, когда, скажем, захватывало вежливыми человечками Крым, или когда Путин показывал круглую жопу в сирийском окошко лидерам Запада, стеснительной Меркель и застенчивому Обаме.
Те долго удивлялись, качали головами, а потом решили: а хрен с ним, пусть сидит в своей ловушке, пока не надоест. Но ужас с том, что конструкция ловушки не позволяет вылезти из нее на ту же сторону, что раньше была входом. Мол, ничего и не было, я пошутил. Нет, вылезти можно, но в противоположную сторону и частично хвост, задние лапы и все та же, увы, жопа все равно будет в капкане. И этот капкан станет громыхать до самого что ни есть конца клиента.
Проиллюстрирую я эту ситуацию двумя историями: по аналогии, так скакать. Когда мне исполнилось 10 лет, мой дедушка подарил мне первый велосипед. Тогда это была относительная редкость, у некоторых, правда, были "Школьник" или "Орленок", которые мне очень нравились.
Но дедушка подарил мне взрослый дорожный велосипед ХВЗ. По своему росту я не мог еще ездить на нем в седле, а должен был вставать на педали и ехать, так сказать, стоя. Велосипед был, что называется, на вырост. Мне все также больше нравился убогий "Школьник", но и на дорожном я испытывал мгновения счастья.
Конечно, окружающие мальчишки просили покататься. Дай кружок сделать? Хорошо, сейчас до угла доеду и вернусь. Все было в порядке, пока прокатиться не попросил мой одноклассник, правда, из другого, соседнего дома, Тыква, Витя Тыквин. Сказав, "я кружок сделаю", он тут же рванул между домами и в мгновение скрылся из глаз. Я, было, побежал за ним со словами: ты куда, ты же говорил: кружок. Но его и след простыл.
Через час, правда, он появился, сразу не подъехал, а, дразня меня, ездил в относительной близости, но потом смилостивился и отдал. А на вопрос: ты зачем меня обманул, он сказал: ну что мне кружок, мне покататься хотелось, но ты бы не дал, ведь ты мне теперь не дашь больше, верно, я так и знал.
Вторая история из совсем другого времени и пространства. Моя мама после госпиталя попала в рехаб – американский реабилитационный центр. И в один из первых дней я обратил внимание на пациента с напряженным лицом и крючковатым носом, похожего на Георгия Милляра в роли бабы Яги. Но только в минорном пессимистическом варианте, что ли. Во время трапез он сидел не за стандартном столом на четыре персоны, а отдельно, за своим маленьким столиком, в отдалении от других. Он не всегда был агрессивным (за что его и отсадили). Будучи в раздражении он кричал что-то угрожающее, грозил кулаками и пытался дотянуться до тех, кто поближе. Но иногда – уже с утра он бывал в благодушном настроении: улыбался в ответ, что-то бормотал не всегда разборчивое. Но самое главное: делал попытки вернуться в общество.
Когда наступало время завтрака или ланча, он пытался занять место за одним из столов, а если не получалось сразу, двигался как бы незаметно, украдкой, думая, что его маневры никто не замечает. Но все также стараясь вернуться в норму, хотя бы на уровне места.
Большинство реагировало на его пассы спокойно, но когда он с довольной, счастливой улыбкой, устраивался за столом, одна и та же женщина начинала звать: сестра, сестра, Джон должен сидеть отдельно, за своим специальном столом. Сам Джон сразу начинал нервничать, лицо его изображало быстро меняющую гамму эмоций, от деланного непонимания – что такое, в чем проблема? До гримасы ненависти: у, проклятая баба, все из-за тебя, ты сама больная, это тебя надо отсадить.
Но кончалось все одинаково: памятуя о его приступах агрессии, его отсаживали, он очень сердился, делал какие-то избыточные движения, вызванные волнением, не понимая еще, что все потеряно. А потом тем или иным способом выражал свое несогласие, но его, увы, не замечали. И никто за него не вступался.
Но кого больше похож российский коллективный Путин: на мальчика Тыкву, решившего отомстить вперед за все последующие наказания, или на агрессивного сумасброда, который иногда прикидывается вполне нормальным и поднимает удивленно брови: за что вы меня не любите, ведь то, что я на вас нападал, это было давно, я уже об этом забыл, почему вы помните только дурное и не хотите увидеть, что я уже другой?
Понятно, что будет делать этот коллективный Путин в ближайшее время или тогда, когда это время, по его мнению, наступит. Он будет делать вид, что изменился, что у него добрые и честные намерения, что он – демократ и либерал по крови, как Маугли. Для этого он будет двигать свой стул поближе к остальным, надеясь вернуть свое место за столом. Нет, он не отдаст Крым, но он сможет поменять одну ничего незначащую голову на другую. Медведева на Кудрина или Грефа, Патрушева и Бортникова на их неизвестных заместителей с менее одиозной репутацией. И будет ждать, когда в его игру не столько поверят, сколько посчитают выгодным сделать вид, что поверили.
Ну, взял я у тебя твой дорожный велосипед, ну, обманул, ну, покатался вместо пяти минут два часа, но ведь вернул же, не зажилил? А если и зажилил что-то вроде Крыма, то с кем не бывает, может, я – клептоман, может, у меня имперский хватательный синдром, может я дал в жертву своему неугомонному народу эту пешку, чтобы он не требовал так рьяно ферзя?
Ему всего-то нужно: пересидеть тех, кто помнит, какой он был в агрессивной фазе. Эти-то, сегодняшние, помнят, как он грозил кулаками, обещал дойти до Киева за 2 дня, а за 4 до Вильнюса. Но все кончилось, забудьте, я переродился, я за большой европейский дом.
И ведь забудут, рано или поздно, как думаете?
А ХВЗ до сих пор стоит в гараже на даче в Синявино.
! Орфография и стилистика автора сохранены
