Есть забавная сцена, описанная несколько меланхоличным пером Григория Турского. Как-то король франков Хлодвиг на каком-то ответственном мероприятии горько жаловался, что один он остался на белом свете. "В чужой земле", "как странник" без друзей и родственников. Буквально "женат на Галлии" и никакой личной жизни.
Историк, передав речь короля, замечает, что страдал Хлодвиг не совсем, скажем так, искренне. А наоборот, зорко наблюдал за дружиной своей, сенаторами, иерархами церкви и прочими ответственными товарищами. Не назовет ли кто себя другом короля, членом его "команды" как сейчас бы сказали. Не вспомнит ли, что их отцы были женаты на троюродных сестрах, к примеру. Народ был обученный, дисциплинированный и молчал, глубоко, понятно, сочувствуя.
У Григория фигурируют планы Хлодвига на друзей и родственников, выявленных с помощью этой уловки. "Умертвить всех до единого" - пишет летописец, искренне сочувствующий Хлодвигу в его деле и близкий человек к его правнуку.
Хлодвиг не был маньяком. Рациональным циником он был. Практиком, несколько склонным, как показывает множество историй из его жизни, приведенных хронистами, к обобщениям и рефлексии. Система наследования, принятая тогда у германцев, давала широкие возможности претендовать на власть кому угодно, связанному с королем и династией хоть какими то формальными узами. Соответственно, если ты хотел править не только при жизни, но и после смерти - оставить королевство кому-то определенному, тобой выбранному, нужно было принимать меры.
Когда непонятно, как и кому оставить все созданное и завоеванное, когда "возможны варианты", а формального механизма - как в устоявшихся монархиях или в демократиях нет, особое значение приобретают люди которые не то чтобы даже сами на что-то претендуют, а просто могут иметь мнение о твоем наследстве. Ну и о том, как и почему оно появилось.
И любой нормальный человек естественно захочет таких людей "умертвить всех до единого" принятым на данном историческом этапе способом. В вопросе транзита власти нет мелочей. И если он не идет "формально", по накатанной, в соответствии с законом или традицией, то приходится заниматься им вручную. Находиться же кому бы то ни было рядом с этими руками абсолютно противопоказано. Мешать будешь. В людях начинают ценить в такой момент не дружбу и способность быть опорой во всем, а дистанцию и исполнительность.
Момент, когда после этапа создания "империи", когда лидеру не важно чего - осколка Римской империи или сети из десятка ларьков в Забайкалье - нужны партнеры, полководцы, "родственники" и друзья, наступает этап "сохранения", когда вчерашние критически нужные люди становятся угрозой и источником рисков, очень важный и интересный.
В этот момент начинает иметь значение только одно, а кто (и что) будет после? И не потому, что лидер постарел, устал или "уже не тот". А потому, что его самого заботит уже не настоящее, а будущее. У него оптика меняется. И всем имеет смысл ее менять.
! Орфография и стилистика автора сохранены
