После появления 15 января моих рассуждений о революции-контрреволюции читатель-математик предложил мне попытаться построить математическую модель революции в духе эвентологии (вероятностной теории событий). Математика – не моя стихия, ответил я, я строю мысленные геометрические или кинематические модели. Попытаюсь изложить свои соображения на эту тему. В качестве послесловия к статье "Революция, её эскалация и откат, реакция и контрреволюция".
В знаменитом "1984" Джордж Оруэлл излагает свои "кинематические представления" об истории под видом тайной социологической доктрины, якобы созданной опальным идеологом "ангсоца" Эммануэлем Голдстейном (его очевидным прообразом был Лев Троцкий-Бронштейн). Её суть проста: история – это непрерывное стремление более низких социальных слоев (страт) подняться. Сейчас бы сказали: субэлиты превращаются в контрэлиты и вступают в бой за право стать элитой. Или – в духе вульгарной биологизации: бета-особи стараются свергнуть альфа-особей (знаменитое "Акелла промахнулся!"), в т.ч. используя омега-особей.
Получается схема, хорошо разъясняющая марксистскую версию "исторического материализма", в рамках которой всемирная история только и обсуждалась 70 лет назад, когда бывшей боец "интербригад" сел за свою похоронившую коммунизм книгу... (Теория "борьбы рас" была уже скомпрометирована, а теория "пассионарных этносов" ещё не родилась).
К этой схеме я добавил два уточнения, делающую предложенную схему более сложной, но зато помогающей разъяснить многие вопросы, возникающие при автоматическом применении модели "Оруэлл-Гольдштейн".
Первое. "Касты" ("варны") объективно существуют в качестве универсальных социокультурных групп, отличающихся различием в менталитете, а главное, в этосе (моральном кодексе). Другое дело, что эти "касты" (возьмём их наименования из санскрита): брахманы – жрецы/священники/философы – духовные люди; кшатрии – правители и воины; вайшья – имеющие своё хозяйство; шудра – наёмные работники, пролетарии; неприкасаемые – носят объективно открытый характер, чему мешали архаические и феодальные законы, "закрывающие" их формальными критериями родового происхождения.
Второе. Каждая "каста" как матрёшка, содержит в себе полный набор миникаст: есть жрецы, но по духу воины или бюрократы; аристократы – торгаши по натуре; наёмные работники или бродяги, но с мистическим или философским складом ума…
Поэтому великая историческая борьба за ротацию идёт не только между "варнами" (сословиями), но и внутри. Это хорошо иллюстрирует Старый Завет, во многом посвященный борьбе между еврейскими "брахманами" (которые в итоге и победили) и еврейскими "кшатриями". Но там же идёт и описание борьбы между пророками-шаманами и профессиональной священнической кастой. Отголоски этой борьбы, в том числе, уже в форме борьбы между еврейским жречеством и еврейскими народными мистиками и теологами, и являются фоном событий Нового Завета.
Если мы перенесёмся ещё на полторы тысячи лет, то увидим, какую революционную роль бедное рыцарство сыграло в эпоху Реформации, когда оно поддержало Крестьянские восстания в Германии… А в Бельгии, Франции и Италии в это время горожане ломали становой хребет рыцарства, поддерживая рождающийся бюрократический абсолютизм.
На ехидный вопрос: где же реальная, а не выдуманная коммунистами, борьба пролетариата, как следующей, шудритской "касты" с буржуазией, я с удовольствием отвечу так. Уже три четверти века назад на Западе была отмечена "Революция менеджеров" – реальная экономическая власть от воспетых Зориным "мистеров миллиардов" перешла к их управляющим. Правящий сегодня Западом класс наёмных топ-менеджеров, экспертов, инженеров, влияние на политику политконсультантов, царство тотальной бюрократии – это именно эпоха пролетариата, т.е. людей, не являющихся ХОЗЯЕВАМИ, не отвечающих за СВОЁ.
Пролетарий – это не бедняк, это – нехозяин, это, как гениально определил Маркс, "отчужденный".
Профессор в приличном университете – это заметно круче, чем владелец зеленного магазинчика. Но у профессора не больше социальных прав и влияния на общее развитие дела, чем у приказчика в этой лавочке. Он просто куда более богат и уважаем – в своей среде.
Таким образом, кинематика революции – это сложный процесс одновременного вытеснения нижестоящей "варной" вышестоящей и вытеснения субэлитным слоем элитного в каждой "варне".
Великие революции – это смена господствующей "варны". Но революция может свестись только к внутренней ротации среди правящего слоя. Это хорошо видно по событиям Ельцинской (Четвертой русской) революции 1989-93 годов. На смену брежневской идеологизированной партийно-хозяйственной номенклатуре и ортодоксально-партийной "интеллигенции" пришёл новый правящий класс, рекрутировавшийся из аполитичных хозяйственников второго-третьего разбора; деиделогизированных офицеров госбезопасности; деидеологизированного и коммерциализированного комсомола и антиортодоксальной, но элитарной (или субэлитарной) интеллигенции. Проблема незавершённости Ельцинской революции, завершившийся Путинской реакцией в том, что Горбачёв дал номенклатуре достаточно времени для адаптации, сам поднимал заждавшиеся при Брежневе кадровые слои и поэтому субэлитный слой, не успел стать контрэлитным. Реальной контрэлитой стали непривилегированные слои советской интеллигенции: гуманитарная (умеющая говорить и писать) пошла в первую генерацию демократической и национально-демократической политики, а техническая (умеющая считать и понимающая современный мир) – в новорожденный кооперативный бизнес. И начавшаяся ещё при Ельцине реакция весь свой удар нанесла по классу-конкуренту, который законами социальной динамики должен был стать элитой нового – демократического и рыночного общества. Изгнание Гусинского и Березовского, дело "ЮКОСа", убийства Юшенкова, Старовойтовой и Немцова, объявление Фонда Зимина и общества "Мемориал" (первого легального антитоталитарного движения в России) "иностранным агентом" – это вехи разгрома того исторического слоя, который, казалось, предназначался для того, чтобы править новой Россией.
Реакция после революции – это, напротив, возвращение оттесненных радикализацией слоёв ("миникаст") внутри пришедшей к власти "касты".
А вот контрреволюция – это уже реванш всей свергнутой "варны". Причём, совершенно необязательно возвращение на персональном уровне. Главное – это восстановление социальной роли, например, господства феодальной аристократии. Но роль этой аристократии могут играть (надеть "её социальную маску") и генералы, и биржевая олигархия, и высшая авторитарная бюрократия.
Попробуем рассмотреть примеры Большого компромисса, подобного произошедшему в СССР в 1990-91 года, между правящей феодальной элитой и напирающей на неё "буржуазной" (точнее, рыночно-конституционной) субэлиты.
Прежде всего, это Англия, счастливо избежавшая в XIX веке "положенной" революции. Просто освоение колоний, сменившее ожесточенную феодальную резню, привело к тому, что в английской аристократии "антирыночную" верхушку потеснил следующий, уже адекватный, прорыночный слой. Появился синкретический – феодально-торговый класс, началось непрерывное расширение категорий имеющих право голоса. И со времён Питта-младшего, когда премьер стал значить не меньше монарха, Англия не знала ни одного значимого периода реакции. Похожее происходило и в Италии.
Совершенно иное произошло в центральной Европе. Либеральные слои, поднятые революцией 1848 года, и в Пруссии/Германии и в Австрии, уступили власть, и не только власть, но и идеологическую гегемонию антирыночной аристократии. Здесь произошел процесс, зеркально-обратный изменениям в Англии – антирыночная, антилиберальная феодально-рыцарская верхушка аристократии оттеснила более либеральные страты дворянства. В результате Германия и Австрия жили национализмом и воинственностью, а высшая власть демонстративно выступала против предпринимательского сословия. Нечто похожее, только неудачное для аристократии и клерикалов, произошло во Франции.
Интересен параллелизм кинематики элит в странах, кажущихся нам историческими антиподами – Англии и Италии, Пруссии и Франции. Разница только в том, был ли в данной стране срыв в тоталитаризм, или демократия устояла и укрепила свою социальную базу.
От прошлого интереснее всего вернуться в животрепещущее настоящее и даже попытаться заглянуть за угол исторической динамики.
Крах путинизма унесёт за собой весь нынешний номенклатурный слой.
По логике возобновившейся буржуазной революции, к власти должен рвануть бизнес. Что касается проблемы люстрации, то она в любом случае произойдёт автоматически. Костяк путинского правящего слоя – "опричное сословие", составившее себе состояние путём разорения независимых предпринимателей и коррупции. Когда в ставшие независимыми суды придут (и вернутся из эмиграции) бывшие законные владельцы "скрымженного", то все "опричники" будут разорены и даже пойдут в тюрьму.
Путинская контрреволюция стала огромной социальной пружиной. Когда она разожмётся, то буквально закинет в ряды элиты те социальные группы, которые уже 16 лет как задавлены и отброшены в маргинализацию.
Нынешняя всероссийская и региональные бизнес-элиты избалованы монополизмом, тоже относятся к "политикам" из "партии власти". Они просто не выдержат деловой и идеологической конкуренции.
И к любимому вопросу о том, кто же придёт править. Во всём рыночном мире известно, что бизнес – лучшая школа госуправления. Предприниматель куда лучше умеет организовывать дело, проявлять решительность и инициативу, чем выпускник "академий управления". Поэтому верхние этажи бюрократии будут заполнены мгновенно и не самыми плохими кадрами.
Настоящий парламентарий должен уметь писать законы, разбираться в бюджетных вопросах и в общих проблемах страны. Юристы, разъярённые нынешним бесправием, экономисты и социологи, потрясённые картиной краха страны, станут идеальной основой для будущего законодательного корпуса.
Более того, в отличие от "бархатно-революционных" перемен на рубеже 80-90-х годов прошлого столетия, "заждавшийся" своей очереди стать законным правящим классом, антифеодальный (буржуазно-либеральный) слой действительно из субэлиты превратился в контрэлиту, ненавидящую режим. Следовательно, он является полноценным потенциально-революционным классом.
Речь идёт только о том, как сделать будущую социально-историческую ротацию "малокровной" (не хотелось бы оплакивать российский "Небесный полк"), и поставить надёжные политические и юридические "триггеры" на пути демагогов и безответственных популистов, готовых окончательно развалить экономику и финансы своим поиском "магически-лёгкого" разрешения проблем.
Тем же, кто пугается якобы неизбежного послепутинского радикального фашизма, надо понять, что именно гипотетическая фашистская революция бескомпромиссно уничтожит и всю путинскую номенклатуру, и всю "партию власти", и всю "бизнес-элиту".
Достаточно посмотреть на заготовки для этого "охранительного фашизма" – "изборцев" и "антимайдановцев", уже навязчиво рассуждающих о "6-ой колонне", на осаду "плюшевыми хунвейбинами" из ОНФ губернаторов. И все решения о передаче власти оппозиции, о почётной капитуляции перед ней, нынешний правящий слой будет принимать, с оглядкой на вот эти заготовки "кадровой революции".
