Решила ли власть на этот раз Навального посадить или у нее какие-то иные планы – об этом гадать сейчас не время. Может, и решила. А может – и нет. За любым решением власти найдутся свои причины и резоны, и что толку гадать о том, чего не знаешь и знать не можешь.
Что же касается "Все за одного", то это лозунг чудесный и, опять-таки, сейчас совсем не время его обсуждать.
Более того, при сегодняшних обстоятельствах нельзя даже говорить об опасности эйфории, которая неизбежно охватит наименее рефлексивных защитников Навального в отношении объекта их защиты.
На все эти темы власть наложила запрет.
Совершенно очевидно, что дело Навального политическое в том смысле, что путем избирательного применения правосудия его хотят посадить (если хотят) в целях исключительно политических. И это не может не вызывать протеста.
Более того – сегодня не пообсуждаешь даже последнее слово Навального на суде: что там было сказано очень здорово, а что не очень. Табу! Кролик в клетке с удавом, и что там у удава на уме – неизвестно. В такой ситуации обсуждения вкусовых качеств крольчатины неуместны.
Но есть две вещи, которые мне все же об этой ситуации сказать хотелось.
Первая – о власти. Она сделает всё, чтобы не допустить не то что народных волнений, не то что народного возмущения, но и просто смущения. И в этом смысле закрытие страниц солидарности с Навальным на Фейсбуке – только начало. После "арабской весны" власть жутко боится интернета и страха своего не скрывает. И вообще говоря – правильно делает, что боится. Игла с кащеевой смертью лежит в этом яйце.
Что из этого следует? То, что мы получили возможность посоревноваться с властью в интеллекте – кто придумает лучше технологию: оппозиция, чтобы не лишаться информации, координации и организации, или власть, задача которой разрушить и первое, и второе, и третье. Тут есть где поработать не только языком, но и головой. Задача важная и требует подходов неординарных.
И вторая вещь. Это уже совсем не о власти. Это о нас. "Все за одного!" и "Нет политическим репрессиям" – прекрасные лозунги. Но вот смотрите сами. Только что после нескольких месяцев в лагере, которые он провел, в основном, в карцере, Бориса Стомахина вернули в Москву.
Если есть сегодня в стране узник совести, к которому это название можно отнести без всяких оговорок, то это Стомахин. Он не сеет никакую ненависть – ни к кому, кроме нашей ненависти к самим себе. Такая ненависть по-русски называется стыдом. Он не готовит будущей крови. Наоборот – пытается заставить нас опомниться, чтобы можно было обойтись без крови. И в этом смысле его деятельность антиэкстремистская. По каким статьям его посадили? Угадайте сами. Правильно угадали – за разжигание ненависти и за экстремизм. Причем, посадили уже второй раз. Как рецедивиста. На шесть с половиной лет. За то, что не успокоился, отсидев уже 5 лет за протест против чеченской войны.
Единственное его преступление – он пытается докричаться до нашей совести. А так как она у нас на ухо туговата, то кричит он истошно. Громко очень кричит. Нам не нравится. Это совесть у нас туговата на ухо. А так-то мы слышим хорошо. (Как – и нюхаем.) Со зрением – здесь да, здесь неважно. А слух у нас тонкий. Музыкальный такой слух. И вопли Стомахина нас раздражают.
К тому же, мы и слышать его не хотим. Очень неприятно нам его слушать. И очень страшно. Потому что, признай мы его правоту – придется что-то делать. Чтобы не потерять остатки самоуважения. А делать нам очень не хочется. И понятно – опасное это дело что-то делать в такой ситуации. Очень опасное.
Стомахина привезли, чтобы начать над ним еще один судебный процесс. Уж не знаю, зачем им это понадобилось, но так они поступили.
А что же мы? Возмущаемся? Устраиваем публичные акции? Кричим "Один за всех – все за одного!"?
Да, нет. Ничего такого мы не делаем.
И за это с нас строжайше спросится.
! Орфография и стилистика автора сохранены
