Санникова продолжила задавать эксперты неудобные вопросы. Правозащитник интересовалась, почему слова Стомахина, что Россия должна быть уничтожена за множество смертей невинных, за чеченскую войну и голодомор, оценены как косвенное побуждение, а не метафора — крайнее выражение негодования автора из-за действий российских властей. Санникова усомнилась в том, совместимо ли пожелание публициста "уничтожить Россию тотально с воздуха" с реальностью, и предположила, что за этой фразой может стоять литературный прием гиперболы.
Психолог не ответила ни на один вопрос, сославшись на то, что эту часть экспертизы писал лингвист, а не она. В свою очередь она не может делать выводов о том, желал ли Стомахин уничтожения России, или выражал сильнейшее негодование, без дополнительного исследования.
Санникова продолжила выяснять, как на самом деле публицист относится к насилию. В ответ на ее вопросы эксперт признала, что в некоторых публикациях Стомахина содержатся негативные оценки убийств неповинных людей, депутаций народов, искусственного устройства голода (их Стомахин считает преступлениями российского государства). По ее мнению, публицист очень эмоционально реагирует на эти события.
Помимо прочего, правозащитник обратила внимание на то, что эксперты сделали из одного из текстов Стомахина вывод, что он пренебрегает "правами и свободами". В то же время, по их же экспертизе, "его главная ценность, императив — свобода". Прокомментировать противоречие общественный защитник попросила эксперта.
"Эта не свобода в общечеловеческом смысле, это свобода, которую надо добиваться насилием", — вновь не слишком уверенно заметила психолог. В тоже время она подчеркнула, что не видит противоречий в текстах Стомахина, считает систему его взглядов последовательной. Санникова спросила, не заметила ли эксперт "признаков душевного неблагополучия автора, его внутреннего страдания". "Возможно. Для того, чтобы исследовать это, нужно больше текстов", — вновь парировала Гурина своим стандартным ответом.
Санникова попыталась понять, не была ли в таком случае очень жесткая критика "русских" формой самокритики или даже "покаяния". Эксперт сообщила, что не устанавливала признаки "самокритики" и "покаяния" и сейчас не решилась бы дать определение последнему термину.
Гурина также не раз подчеркнула, что не оценивала, возможно ли воплотить призывы Стомахина в жизнь. При этом группа экспертов пришла к выводу, что тексты публициста могут повлиять на читателя, например, вызвав в нем ненависть к русским, и подтолкнуть к противоправным действиям. Санникова поинтересовалась, почему же тогда тексты Стомахина не привели ни к каким реальным действиям со стороны читателей. "Могут — это вероятностная оценка. Почему эти тексты никого не побудили к совершению реальных действий, я не знаю", — заметила эксперт.
Адвокат Виктор Бородин поддержал коллегу, напомнив, что в 2005 году Стомахин был осужден за аналогичные тексты. Адвокат поинтересовался, можно ли сделать вывод, что если в течение этих лет Стомахин писал такие тексты, но не совершил никаких физических действий, он не готов был осуществлять те призывы, которые эксперты нашли в его публикациях. Вопрос был снят, но эксперт заметила, что из этого можно сделать вывод, что Стомахин верен своим убеждениям.
Не сдавалась и Санникова. Правозащитник попробовала узнать, как психолог оценивает тот факт, что, хотя в текстах Стомахина якобы содержатся ненависть к русским, верующим и православным, публицист попросил верующую, православную, русскую Санникову защищать его в процессе. Судья Юрий Ковалевский вопрос снял. Отвел суд и другие вопросы к психологу. В том числе, сможет ли тюрьма перевоспитать Стомахина.
Тогда Санникова спросила, можно ли назвать тексты Стомахина общественно опасными. "Как это, можно ли назвать эти деяние общественно-опасными? Если есть закон, значит, можно", — размышляла вслух эксперт, впрочем, вновь без особой уверенности. Обратиться к человеческой стороне психолога правозащитнице не удалось. Вопрос о том, считает ли лично Гурина опасными произведения публициста, был снят.
Следующим защитники смогли допросить лингвиста с большим стажем работы над "антиэкстремистскими" экспертизами — Анатолия Баранова. Как рассказал лингвист, экспертной деятельностью он занимается с 90-х годов и даже входит в комиссию по разработке методик лингвистической экспертизы при Центре экспертиз при Минюсте РФ. Оценивать литературные достоинства и недостатки текстов Стомахина Баранов не стал, но на вопросы Санниковой о качестве его публикаций заявил, что "стилистических, грамматических, пунктуационных ошибок" в них я "не заметил" и автор явно хорошо знает русскую литературу и обладает образным мышлением, что ясно из обилия метафор в его текстах.
Когда Санникова поинтересовалась, нет ли в текстах Стомахина элементов романтизации тех или иных явлений, Баранов процитировал внушительного размера и жесткости фрагмент из текста Стомахина и заметил, что едва ли в нем есть что-либо романтическое. Стомахин же впервые за заседание вмешался в процесс, сначала поприветствовав собственный текст выкриком: "Браво!", — а затем заметив, что это действительно не романтизм, а "суровый реализм".
Правозащитник продолжила тему литературных традиций, спросив, могли ли на Стомахина повлиять "идеологические установки, бытовавшие в СССР, в частности воспевание революции, героизация терроризма, риторика ненависти к врагу". Эксперт заявил, что не может ответить точно на этот вопрос.
Тогда Санникова попросила эксперта оценить несколько образцов классических советских произведений на наличие в них признаков возбуждения ненависти, призывов к осуществлению террористической деятельности и экстремизма. В частности, она попыталась процитировать "Если дорог тебе твой дом!" Константина Симонова и некоторые другие произведения, несмотря на постоянные замечания судьи о том, что вопросы защитники могут задавать только по проведенной экспертизе.
"О, Господи, разверзни, расточи,
Пришли на нас огонь, язвы и бичи,
Германцев с Запада, Монгол с Востока,
Отдай нас в рабство вновь и навсегда,
Чтоб искупить смиренно и глубоко
Иудин грех до Страшного Суда!",
— цитировала Санникова "Мир" Максимилиана Волошина, а Ковалевский снова и снова перебивал ее, снимая все "литературные" вопросы.
В ответ Санникова заявила возражение на действия судьи, мотивировав его тем, что судья становится на сторону обвинения. В свою очередь, адвокат Бородин объяснил, что для всесторонности понимания проблем таких экспертиз и конкретно текстов Стомахина адвокатам необходимо задавать вопросы не только по экспертизе, но и по контексту ее проведения и контексту литературной традиции.
Но судья Ковалевский остался при своем мнении, что посторонние вопросы недопустимы. Неожиданно в дискуссию вступил и эксперт. "Кроме того, господин Стомахин — это ведь не Маяковский. Эпохи разные", — заметил Баранов после цитаты из "Сволочей" Владимира Маяковского.
С этого момента к заседанию подключился адвокат Михаил Трепашкин. Его интересовало, прежде всего, является ли высказывание собственного мнения призывом, поскольку защитник уверен: в своих публикациях Стомахин не побуждал кого-то к противоправным действиям, а выражал личную позицию. "Думаю, что нет. Если не осуществлено призывом", — уклончиво ответил эксперт. "А может ли высказывание собственного мнения быть выражено призывом", — подхватил тактику адвокат. "Думаю, что нет. Отдельно взятый призыв не является мнением, но контекст, в котором появляется этот призыв, может указывать на мнение", — продолжал уходить от однозначных ответов Баранов. Позже эксперт пояснил, что не считает, что "мнение и призыв противоречат друг другу".
Трепашкин попытался установить, может ли призыв быть выражен не прямо. Например, может ли быть призывом фраза о том, что некую страну (в текстах Стомахина — Иран) надо бомбить за ее отрицательные действия. Баранов и тут отвечал расплывчато, что такие слова — "вариант побуждения", призыв же строится по модели: "Давайте бомбить такую-то страну!". Невольно возникающая параллель с недавними высказывании прокремлевского пропагандиста Киселева, что Россия может превратить США в ядерный пепел, однако, оказывается весьма поверхностной — близость к политическому курсу власти Киселева, отсутствие уголовного преследования за его слова, разный скрытый смысл высказываний и контекстов, противоположное положение авторов создают между двумя фразами пропасть.
Попросил Трепашкин пояснить и что имеется в виду под словами "косвенное побуждение в форме долженствования", часто встречающимися в тексте экспертизы. "Если нечто нужно сделать, это, конечно, побуждение в косвенной форме это сделать. Например: "Юрочка, нужно купить молока" — это побуждение лица по имени Юрочка купить молоко", — провел параллель Баранов.
Как и других экспертов, защитники спрашивали Баранова о том, оценивали ли лингвисты реальность выполнения призывов, которые они усмотрели в текстах Стомахина. Баранов заявил, что в компетенцию экспертов это не входило, как не исследовали они статьи публициста на предмет метафоры, гипербол и других средств художественной выразительности, которые могут существенно влиять на смысл текста.
Эксперт также заявил, что понять, какая лексика унижает и указывает на неполноценность русских в текстах Стомахина, можно, исходя из того, что она выходит за пределы "стандартной для выражения отрицательного мнения" и переходит границы просто "мнения". При этом то, что сам Стомахин — русский, Баранова, как и его коллегу, не смутило. "Я не вижу отличий между тем, что человек выражает негативную оценку по отношению к другой нации и по отношению к своей", — заявил эксперт, уверенный, что разницы между ситуациями, когда "русский оскорбляет армянина и армянин критически оценивает свою нацию, нет".
"Конечно, есть какие-то прагматические особенности этих текстов. Может быть, для кого-то будет более убедительно, что русский выступает против русских", — заметил Баранов единственное, но внелингвистическое отличие.
В свою очередь Санникова решила узнать мнение и этого эксперта о том, не могут ли статьи Стомахина быть формой "покаяния". "Я не знаю, вид ли это покаяния, я бы так никогда не каялся, но я могу представить каких-то людей, которые считает это правильным. Но какое это отношение имеет к изучаемым текстам, я не знаю", — нервно заметил Баранов.
Несмотря на то, что большинство вопросов о личных впечатлениях судья снимал, кое-что адвокатам узнать удалось. Например, как тексты Стомахина подействовали на Баранова. "В целом впечатление тексты Стомахина произведи негативное, но нам на экспертизу попадают и куда более негативные тексты", — заметил эксперт.
Неожиданно эмоциональный вопрос задал адвокат Бородин. Он вслед за Санниковой поинтересовался, можно ли оценивать тексты Стомахина как "крик души".
"Когда в 90-е годы не выплачивали пенсионерам пенсию, раздавались лозунги: "Да мы эту власть порвем!". Это был крик души. И это же тоже были призывы. Если это так оценивать, то ведь можно было бы полстраны посадить", — провел параллели Бородин. Баранов неожиданно согласился, что статьи публициста могут быть "криком души".
"Все они построены на близкой аргументации. В них близкие тропы, метафоры, метонимии. Значит, это возможно. Но это не было предметом нашего исследования. Но я все-таки не соглашусь с вами, что можно посадить полстраны — не все выражают свои эмоции или свой психологический дискомфорт так", — заметил Баранов.
"В текстах Стомахина выстраивается очень последовательная концепция, очень последовательны голословные утверждения, которые, конечно, не имеют никакого отношения к действительности. Тут задавался вопрос, могут ли они на кого-то повлиять. Это не вопрос экспертам. Это вопрос государству, функция которого отсечь те точки, в которых эти тексты могут на кого-то повлиять, побудить к противоправному действию. А правильно ли это сделано в существующем законодательстве — это уже другой вопрос", — снял с себя ответственность эксперт, который ранее сам сообщил, что разрабатывал "антиэкстремистскую" методичку для экспертов.
При этом Баранов подчеркнул, что случай Стомахина, по его мнению, "очевидный, к сожалению, и тут уже ничего нельзя сделать".
"А что за этим стоит с социальной точки зрения или психологической — это другой вопрос. Близкие вещи говорит Пионтковский, но он это делает так, что к текстам придраться практически нельзя", — заметил эксперт. Бородин уточнил, говорят ли Пионтковский и Новодворская в таком случае тоже самое, что и Стомахин, только "более ловко, так, что не подвести под уголовное дело". "Нет, конечно, таких призывов и идей в их текстах нет, но политическая линия та же", — быстро поправился Баранов.
Санникова поинтересовалась, не вызовет ли преследование автора и запрет его статей лишь больший интерес к "запретному плоду". "Конечно, для кого-то это будет стимулом прочитать эти тексты, но уверяю, что для многих людей это будет безразлично", — заявил Баранов. В отличие от него, Гурова согласилась с Санниковой, что пребывание Стомахина в тюрьме может подогреть интерес к его публицистике.
Санникова не сдалась и уточнила, нужно ли противостоять позиции Стомахина. Суд вопрос снял. Тогда Санникова пошла в наступление и спросила, в каком случае противостояние такой позиции будет эффективнее: если со Стомахиным будут спорить, опровергать его доводы или если завтра Стомахина посадят. Этот вопрос также был отведен, да и сам эксперт отказался на него отвечать. В итоге Санниковой так и не удалось узнать, как эксперт относится к заключению человека в тюрьму за слова. Однако собравшиеся свои выводы сделали и провожали лингвиста криками: "Палач!"
Алексей Бачинский
Ошибка в тексте? Выделите ее мышкой и нажмите Ctrl + Enter
