Термин "русизм" в качестве обозначения радикального, имперского направления в славянофильстве был впервые применен Александром Герценом в "Былом и думах" полтораста лет назад. Затем он был воскрешен Джохаром Дудаевым как грубое политическое оскорбление и использовался в среде чеченских инсургентов как полный эквивалент нацизма в левой и либеральной историографии и пропаганде. Позже он был — уже с позитивными коннотациями — принят правыми русскими националистами как синоним доктрины русского этнического превосходства и самодостаточности. Поэтому я чуть изменю данное понятие, поскольку мне очень важно отобразить иные грани понятия. Тем более что в период Первой Чеченской войны (1994-96) и в самый разгар Второй (1999-2002) в нашей стране была достаточно высокая степень политического плюрализма и куда больше возможностей оппозиции.
Все изменилось, когда в начале марта Путин внезапно "национализировал" русский этнический национализм и объявил себя покровителем "русского мира" — понятием скорее из лагеря зюгановцев и находящегося идейно близко Всемирного Русского народного собора и обозначающего весь ареал русского и православного (подчинения Московской патриархии) населения бывшего СССР, т.е. русского в "цивилизационном" смысле.
По иронии судьбы сокрушительная для николаевской России Крымская война (1853-55) также началась с ультиматума Блистательной Порте признать Российскую империю покровителем всех христиан восточного обряда на просторах империи Османской. Формально же спор тогда шел за ключи от того помещения, из которого НТВ дает репортажи о схождении Благодатного огня. Но я отвлекся.
Русизм стал принципиально новым этапом путинизма. Путинизм я определяю как псевдореспубликанскую форму исторического имперского самодержавия, адаптированную для реалий 21 столетия, но имеющую, особенно в провинции, высокое содержание постсталинизма. Если сказать еще короче, это — дисперсная, "рассеянная" разновидность деспотизма.
Предыдущие фазы путинизма были нацелены на включение в западный мир в качестве высокоавтономного субъекта. Автономность здесь касалась "суверенного права" на ликвидацию демократии. Властям и аффилированным с ними религиозным и квазиобщественным структурам удалось позиционировать Россию сперва как "просвещенно-европейский" противовес брутальной Америке Буша-мл., а затем — как консервативный противовес леволиберальному "засилью" в Западной Европе.
Теперь все переменилось — режим сознательно противопоставил себя "цивилизованному миру", отказался от принципов высшего достижения советской дипломатии — Хельсинского акта 1975 года, ставшего фактически заменой мирного договора об окончании Второй мировой войны. Произошел очевидный отказ от политики "мягкой мощи", с которой Путин выступал еще в начале февраля на Сочинской Олимпиаде. "Обновленный" путинизм добровольно превратил себя в мирового изгоя и одновременно обрушился на либеральную оппозицию с имперско-националистических позиций.
Важное отличие русизма — его полностью оказененный характер. Конечно, десяткам миллионов очень приятно — они ведь, как им кажется, получили в подарок Крым (разумеется, Южный берег) и Севастополь. Это как звонок в дверь: вам в подарок горячая пицца или, допустим, коробка шоколадных конфет и мандарины. Да, просто предвыборный мэрско-губернаторский "набор ветеранам". Сравните спонтанное ликование косоваров (косовских албанцев) или абхазцев (которому сам бы свидетелем в августе 2008) при известии о признании их независимости. Освежите кадры еврейского ликования при воссоединении Иерусалима в июне 1967. Или падение Берлинской стены. Вот так нации празднуют достижение своей национальной мечты. А здесь — выигранные футбольные матчи отмечались куда как разгульней и веселей.
Проблема здесь в полной искусственности темы. Никакой национальной идеей присоединение Крыма к России не было. Периодически с подачи Лужкова она всплывала, особенно с акцентом на Севастополе. Но потом — уходила обратно в придонные глубины отечественной политики. Подписание договора о продлении аренды севастопольских баз прикрыло тему почти на три года.
Интересно другое. Очень редко, когда национальная идея так быстро реализуется. Еще 18 февраля никто из патриотической общественности не знал и не гадал, что главной русской национальной идей станет "воссоединение Крыма и Севастополя", а 18 марта — это уже грозятся отмечать с отдельным выходным днем. Израильтяне мечтали войти в Старый город 19 лет. Французы — вернуть Эльзас и Лотарингию 48 лет. Столько же и итальянцы грезили заполучить Южный Тироль (то, что называли "Италия Неискупленная"). А здесь — раз, два и в дамки... И оказалось, что Путин, создав национальную мечту, тут же ее реализовал. Отрезать новые ломти от Украины уже не удастся. И новый железный занавес отсек от России весь "русский мир".
Когда Черчилля и особенно Рузвельта ругательски ругают, что они отдали в Ялте Сталину Восточную и Центральную Европу, то забывают, что и Сталин "отдал" своих единомышленников к западу от разграничительной черты. Были утоплены в крови коммунистические партизаны в Греции. Тито отправил в концлагеря своих оппонентов-сталинистов. Французским и итальянским коммунистам-партизанам расправа, конечно, не грозила (хотя Сталин мог ждать от своих недавних союзников и большей суровости к ним), но они были разоружены и из полновластных хозяев огромных территорий быстро превратились в крикунов, отодвинутых от реальной политики, да еще и с клеймом советских подголосков.
Так и теперь. Все активисты несостоявшейся "Русской весны" выданы головой на милость "майданной демократии", а главное — старательно выслуживающимся перед новой властью правоохранителям. Подвешено Приднестровье, полностью окруженное "дружественными" Молдовой и Украиной, чьей автономной республикой северная часть Бессарабии и была до 1940 года.
Путинизму больше нечего обещать — он уже выдал национал-популизму все что мог, пожертвовав всей своей внешней политикой и многолетней имиджевой стратегией. Очень скоро доведенный до предела маятник его популярности помчится в обратную сторону. Так уже было после введения материнского капитала — вспышка всенародной любви и очень быстрое остывание. Сегодня путинизм еще более персоналистичен, чем когда бы то ни было. Есть вождь, есть восхищенный народ — и огромный слой министров, депутатов, чиновников, которые "только мешают" вождю править. Снижение популярности лидера персоналистского режима и, как прямое следствие этого, жестокий кризис — историческая закономерность. Искусственное обращение вспять инверсионного движения общества приводит к такому сжатию пружины, которая затем почти мгновенно вернет все на место. Классический пример — судьба всплеска популярности Николая II в начале Первой мировой войны, в один год сменившаяся быстро растущим разочарованием и отторжением.
Слои истеблишмента, настроенные идти вслед за Путиным "на Запад", с хрустом получили по морде. Народные массы, напраздновавшие вволю Крымскую викторию, очень скоро обнаружат, что их окружают те же судьи, менты, те же (куда большие) тарифы и цены... "Самобытные" части истеблишмента скоро сообразят, что отныне их удел — это обжорное прозябание в убогой провинциальной деспотии (без вида на море).
Еще один признак русизма — доктрина русофобии, исходящей из того, что вся политика иных стран, особенно западных, направлена против России. Разумеется, теперь неизбежные, в т.ч. профилактические, гонения на тех, кого стали называть "пророссийские активисты", а также полуофициальный бойкот деловых, научных и культурных контактов будут давать обильную пищу для пропаганды темы вездесущей русофобии. Но долго на этом все тот же коррумпированный и антидемократический до мозга костей режим держаться не может. Не больше, чем помогли СССР рассказы о преследованиях зарубежных коммунистов и "борцов с колониализмом и империализмом".
Не надо думать, что Запад испугался, и издеваться над Обамой. Кутузов для Наполеона, начиная с битвы под Аустерлицем, тоже был трусливым полководцем, который постоянно от него бежал, сдавая один ключевой город за другим - Смоленск, Москву...
Сейчас нам предстоит пережить ощущения 30-летней давности, когда против СССР объединились все остальные центры силы — Запад, Китай и аравийские монархии. Зато Европа заново получила и высший смысл существования, и свои восточные границы: интегрировать древнюю Русь, победоносно завершив импульс, идущий от Ферраро-Флорентийской унии, консолидировавшись до предельного рубежа Европы – "тартарийских" (азиатских) степей.
Ленин назвал столыпинскую реформу "последним клапаном" самодержавия. Он оказался не совсем прав — последним клапаном царизма стало втягивание России в англо-французско-германские разборки (т.е. в подготовку Первой мировой войны). Но сама по себе столыпинская реформа, внесшая глубокий и очень болезненный социальный раскол в деревню, но сохранившая помещичье землевладение, очень помогла при детонации гражданской войны весной 1918 года.
"Воссоединение Крыма и Севастополя" и вообще русизм — это предпоследний клапан путинизма. Последним — неизбежно станет "опричная чистка" внутри истеблишмента, включая ее неизбежную фазу — классическое для отечественной традиции выкидывание "добрым царем" "плохих бояр" на пики.
