А также про любовь к Путину, политтехнологах Кремля и ожидании "русского бунта".
У бывшего лидера группы Pussy Riot Надежды Толоконниковой начался новый период. Серьезный.
Она теперь международно признанный общественный деятель России, правозащитник и публицист.
Что из этого получится, пока не известно, хотя планы самые серьезные.
Она съездила в Америку, выступила на концерте Мадонны и написала во французский "Ле Монд" про свои впечатления от "простого народа".
Вот некоторые цитаты.
О народной любви к Путину:
"Находясь в заключении, я много раз пересекалась с так называемым "простым народом", который, как нам не раз твердили, готов целовать Владимира Путина в пуп и ненавидеть Pussy Riot и прочих содомитов. Оказалось, что любовь к Владимиру Путину придумали в аппарате Владимира Путина, как и ненависть к Pussy Riot".
О сталинистах и потребностях в сильной руке:
"В России гораздо меньше экзальтированных сталинистов, чем принято думать. Русские хотят, чтобы их уважали как личность, чтобы к их потребностям и их ценностям прислушивались".
О положении дела в стране:
"…этот "простой народ", целиком созданный федеральным телевидением, трезво и с иронией судит о правлении Путина".
"Он нутром чует, что все плохо. Единственная проблема в том, что у людей нет способа пожаловаться на то, что все плохо. На приборной панели нет кнопки, позволяющей высказать недовольство работой чиновников".
О народном взгляде на протест:
"Раз этой кнопки нет, то русский протест замыкается в области метафизического.
…на всякого, кто смеет поднять голос против действующей административной системы, смотрят как на камикадзе. Кто-то считает его юродивым, кто-то безумцем, кто-то — радикалом и отшельником.
Вот почему в русской политике всегда есть доля искусства и всегда присутствует философия. Это романтично, но очень неудобно. Неудобно, в первую очередь, для самого государства".
Об ожидании "русского бунта":
"Люди живут в ожидании политического апокалипсиса".
"Однажды мы можем оказаться по одну сторону баррикад", — сказал мне охранник одной из мордовских колоний. "Любопытно, каким образом: у вас же погоны на форме", — попыталась пошутить я. — "Очень просто, - ответил охранник. — Я государству не присягал. Сниму погоны и пойду с вами. Когда? Когда начнется бунт. Беспощадный русский бунт".
О проекте по защите заключенных российских колоний:
"С нашей организацией "Зона права" мы находимся в процессе создания протестной инстанции в колониях. В первую очередь, в женских, потому что там она полностью отсутствует".
"Мы начинаем с колоний, но убеждены: если мы поможем осужденным обрести законный способ протестовать против закабаления, то сможем многое сделать и для многочисленных российских граждан, которые хотят выразить свое недовольство в жалобной книге путинской политической системы, но лишены доступа к ней".
Последнее заявление не кажется логически выверенным.
Думается, что защита заключенных - настолько серьезное дело, что вряд ли может идти об руку с борьбой против существующего политического режима вообще.
В результате не получится ни борьбы с режимом, ни помощи заключенным.
Впрочем, не нам, мне кажется, Толоконникову критиковать.
Они своим заключением точно завоевала право на серьезные общественные инициативы и борьбу с политической системой.
Так что обсуждать имеет смысл не ее намерения — пусть пробует что хочет — а ее взгляд на простой российский народ.
И тут, конечно, есть сомнения.
Они всегда есть. Ведь так легко перепутать свой личный запрос на определенную точку зрения и объективную картину мира.
В то, что люди в Кремле не вполне адекватно представляют себе реакцию большинства населения на те волны квазипатриотизма, различных сексофобий и страшилок по поводу сохранности личного и семейного пространства, которые они гонят, я могу поверить.
Но вот народное предчувствие политического апокалипсиса для меня неочевидно.
! Орфография и стилистика автора сохранены
