"Дождю" понятно за что достаётся – за его украинские репортажи, разрушающие бред сивых телевизионных меринов о нацистских бандах, громящих Мать городов русских, обижающих добрых ментов и гонящих законно избранного президента…Но и попутно каналу случайно удалось своим "ленинградским опросом" попасть пальцем в солнечное сплетение главного мифа путинизма. И вот уже "Дождь" отрезают от пользователей. Тупая и злобная месть.
А в ответ – только лепет оправдания, скулёж и причитания.
Чай, не апрель 2001 года – десять тысяч во главе с Явлинским в Останкино не соберутся.
Как писал Наше Всё: "его пример – другим наука".
Почему же вопрос о человеческой цене Ленинградской блокады вызвал такой взрыв страстей. Перед этим всё так бушевало и сочилось словесным гноем только в прошлом мае, когда у Леонида Гозмана вырвалось, что основная разница между руководимой Абакумовым советской контрразведкой и имперской службой безопасности, руководимой Гиммлером, была в том, что последние носили форму, придуманную Хуго Боссом. Современный мир делится на две части. В одной – историки-профессионалы и общество спокойно анализируют даже самые "священные страницы" национальной истории. Все понимают, что мифологизация исторических фактов слишком часто служит прикрытием старых преступлений и новых злоупотреблений политиков, военных и спецслужб. В другой части мира – деконструкция исторических мифов, да и вообще, любое стремление выйти за пределы "черно-белой", манихейской картины мира – это ужасающее кощунство и, говоря словами персонажей Орвелла, "мыслепреступление". Между этими частями есть неширокая зона, в которой раньше была свобода исторической дискуссии, но затем она ограничивается. В этой межеумочной зоне оказалась и современная Россия. В принципе в нашей стране "закрытых" зон в истории очень немного. И все они связаны с историей Второй мировой войны. Дело в том, что в каком-то смысле событиям 1939-45 года очень не повезло – путинизм их избрал в качестве одного из важнейших элементов новой государственной идеологии.
Это произошло потому, что нынешним правителям страны, вышедшим из органов советской госбезопасности, но целиком погруженным в рыночную стихию, нужно было одновременно решить две сложнейшие задачи:
- сделать так, чтобы огромный массив фактов о чудовищных масштабах и неимоверной жестокости чекистских преступлений, ставший общедоступным в нашей всё-таки вполне информационном обществе, власть нынешних чекистов не делегитимировал;
- дать хоть какой-то психологический фундамент создаваемому в Российской Федерации квазигражданскому обществу.
Всеобщий культ Победы Мая 1945 помогает реализовать обе эти цели. Прежде всего,
людям, ежедневно осознающим своё бесправие, разделённым огромными социальными и культурными разрывами, и находящим успокоение только в пугливом погружении в быт, невозможно дать идею общего будущего.
Национальные, религиозные разделения и вот уже 96 лет непрекращающийся идейный конфликт "красных и белых" не позволяют объединить и прошлым. Собственно, в прошлом нащупан только один момент, принимаемый консенсусом – это победа над Третьим рейхом, поскольку сторонников победы Гитлера над Сталиным в России до сих пор исчезающее мало. Поэтому только успешное для СССР окончание Второй мировой войны может служить социально-психологической консолидации российского общества. Для оправдания сталинского геноцида народов СССР придумали "телеологическое" (цель освящает средство) обоснование: дескать, только нещадная эксплуатация могла дать необходимую промышленную и технологическую базу для войны со Великогерманской империей, и только нещадный террор мог обеспечить такие сверхчеловеческие мобилизационные усилия и вынудить советскую номенклатуру действовать с необходимой эффективностью.
Широкие массы такое обоснование репрессий против их предков приняли. Одним из доказательств этого служит то, как малозаметно прошла 95-годовщина большевистской директивы о расказачивании. А ведь масштаб жертв расказачивания среди донских и уральских казаков вполне сравним с армянским геноцидом в Османской империи, Катастрофой европейского еврейства и изгнанием западнокавказских народов (мухаджирство) из Российской империи полтораста лет назад. Но уровень общественно-информационного резонанса совершенно несравним.
Однако полному пропагандистскому расцвету удобного властям культа Мая 1945 года сильно мешают два обстоятельства – сравнения сталинского и гитлеровского режимов и утверждения о неадекватных потерях Советского Союза.
Поэтому такую официальную ярость властей и неофициальные хорошо наигранные истерики у псевдообщественности вызывают любые публикации о родстве обоих тоталитарных режимов и о плодах их альянса. Не зря Путин назвал их "идеологическим мусором".
Разница, безусловно, есть. Гитлер спешил – и широко пользовался газовыми камерами и расстрелами. Сталин чувствовал себя уверенней и поэтому предоставил дело голоду и нечеловеческому труду в тайге и тундре. Гитлер начинал с евреев, а Сталин ими заканчивал. Для Гитлера фермер был культурным героем, а для Сталина – исчадием, подлежащим "диалектическому снятию".
Но между Третьим рейхом и СССР в августе 1939 года был создан военный и политический союз, и если бы Нюренбергский процесс был более справедлив, то Сталин, Молотов и Берия заняли бы на нём достойные места… на скамье подсудимых.
Учёные штудии относительно явной избыточности советских потерь, например, при наступлениях на Ржевском направлении или при штурме уже окруженного Берлина, подрывают тезис об оправданности любых человекозатрат, начиная с коллективизации, во имя итогового триумфа. Именно поэтому передача на "Дожде" и оказалась самой большой угрозой центральной мифологемы путинизма.
Обсуждение точки зрения знаменитого писателя-деревенщика, фронтовика Виктора Астафьева о целесообразности обороны колыбели Октябрьской революции любой ценой, изложенная не на сайтах, а на телеэкране, видимо, приоткрывала дверь такой ревизии исторических мифов, что было решено эту дверь не просто вновь захлопнуть, но заколотить намертво.
Ведь в ходе дискуссии можно услышать, что Париж в июне 1940 года объявили открытым городом. И он уцелел. И что снабжение Второй столицы можно было эффективно организовать через Ладогу (мнение военного историка Марка Солонина), но этого сделано не было. Что Сталин в принципе плохо относился к Питеру – город был местом непрерывных чисток и террора с декабря 1934, а полвека назад после страшных пыток были расстреляны руководители блокадного Ленинграда (за исключением Жданова, но и он попал в опалу). Кстати, следствие по "Ленинградскому делу" вёл ранее упомянутый Абакумов.
А вот споры о том, готовил ли Сталин первым врезать по Гитлеру, или он честно прохлопал ушами все предупреждения разведчиков и дипломатов о скором начале "Барбароссы", особого гнева в Кремле не вызывают. Волнуются только казённые военные историки. В конце концов, ведь величие тирана не уменьшается от того, кем он выглядит в глазах потомков – хитроумным разработчиком превентивного удара против абсолютного зла или немного наивным поборником мира, даже с абсолютным злом.
Главное и самое отвратительное в травле "Дождя" – это возвращение мелочного совкового диктата над всей интеллектуальной деятельностью, даже над допустимостью абстрактных споров о ходе боев 72-летней давности. Путинизм, становясь всё более тоталитарным, отлично воспроизводит такой испытанный приём, как редукция подданных до уровня детей, которые должны спрашивать разрешение буквально обо всём.
Я надеюсь, что травля "Дождя" не заставит его сникнуть до уровня "Эхо Москвы", ведущие которого уже две недели наперегонки уговаривают Майдан сдаться, а, напротив, если им удастся уцелеть, они займутся главным делом интеллигенции, оказавшейся в условиях деспотии – интеллектуальным сопротивлением лжи и конформизму, демонтажем тоталитарной мифологии.
