Стойкая идеологическая система или их совокупность — характеристика динамичного общества и культуры. Подчеркну — речь идет именно о систематизированной идеологии, пользующейся определенной поддержкой электората, а не искусственно насаждаемой. К первой относится, например, идеология ленинского большевизма, нацизма, маоизма, ислама в большинстве его формах, протестантского капитализма (США, Канада, Австралия итд), буддизма тхеравады (Таиланд), дзэн-буддизма (Япония), социал-демократии (скандинавские страны). Ко второй — идеология советского коммунизма периода застоя, дышащее на ладан корейское чучхе. Число примеров можно было бы продолжить.
Наличие идеологии еще не гарантирует эффективную общественно-государственную систему. Однако отсутствие идеологии есть свидетельство государственного и общественного упадка, признак того, что страна находится в группе риска и приближается к критической точке своего существования. Именно в таком состоянии и пребывает современная Россия.
На протяжении почти 50-ти лет коммунистическая идеология являлась значительным фактором, благодаря которому поступательно развивались государство и общество. Этот фактор обеспечил геополитические успехи России, сумевшей в виде Советского Союза расшириться до небывалых размеров и создать имперскую сферу влияния от Эльбы до Южно-Китайского моря. В состав нового гиганта вошли территории, которые за 300 лет не смогли присоединить даже Романовы — Галиция, Восточная Пруссия, Буковина. Коммунистическая идеология сыграла важную роль в промышленном развитии Советского Союза, освоении космоса, спортивных успехах. Парадоксальным образом даже ее деспотическая, репрессивная сторона имела в каком-то смысле позитивный эффект, ибо породила протестное движение и дала российской истории целый ряд ярких личностей.
На руинах этой идеологии, не выдержавшей собственной агрессивности и нарастающей лжи, возникла идеология демократии. Но ее жизнь оказалась недолговечной. С Ельциным она появилась в России, с Ельциным и закончилась. Собственно, он сам и стал ее главным могильщиком.
Путинизм как форма государственного устройства представляет собой модель, при которой криминализированная административная верхушка отдала практически всю страну в удел паразитическому классу (чиновничеству), присваивающему львиную долю социальных и экономических благ. Основными составляющими этой модели являются авторитарность, коррупция, круговая порука узурпаторов, поддержка со стороны люмпенизированных слоев, и некомпетентность. Никакой новой идеологической надстройки путинизму создать не удалось, зато удалось окончательно изжить остатки старой.
Объективности ради следует признать, что нынешний режим все же пытается заполнить идеологический вакуум в России, и то подключает общественное сознание к капельнице православия, то впрыскивает в это сознание сыворотку национального превосходства. Но попытки эти ни к чему не приводят. Для того чтобы овладеть умами, концепция превосходства должна подкрепляться хоть какой-то толикой успехов. Однако отчеты о головокружительном прогрессе современной России, подготавливаемые кремлевским агитпропом, свидетельствуют лишь о том, что при Ельцине цены на нефть и газ были намного ниже. А отсталая система здравоохранения, безобразная система социальной защиты, нефункциональные органы власти, слабое образование, неудачи во внешней политике, низкое качество жизни, и фактическое отсутствие технологических разработок (я уже не говорю о посредственном выступлении спортсменов и малозаметных достижениях в области культуры) — вовсе не повод для гордости.
Православная же капельница только укрепляет обрядовость и не ведет к созданию общественного мировоззрения. То ли в силу 70-летнего отрыва россиян от религии, то ли из-за того, что церковь уже успела дискредитировать себя сутяжничеством и политизированностью, православие остается лишь цветастым оформлением ограниченного числа аспектов общественной жизни. Придать этой жизни идеологическую целостность оно не может — видимо потому, что само должной целостностью и содержанием не обладает.
В плане идеологических аберраций и догматической беспомощности православие напоминает коммунистическую идеологию брежневских времен. Проповеди духовенства о христианских добродетелях звучат сегодня так же правильно, как звучали доклады членов Политбюро о заботе, оказываемой партией народу. Но на советских граждан бóльшее впечатление производил вид правительственных дач и номенклатурных распределителей, чем лозунги. Соответственно, и для современного, особенно молодого россиянина убедительность православных идей определяется скандалами с исчезающими часами патриарха, нанопылью и видом пьяных батюшек за рулем, сбивающих пешеходов, а вовсе не рассуждениями об аскезе и нравственном превосходстве православия.
Либеральные ценности, увы, тоже пока не получили статуса идеологии и остаются достаточно экзотическим явлением в современной России. Ассоциируясь с экономическими лишениями 90-х, либерализм был в значительной ценности дискредитирован путинизмом и на сегодняшний день его перспективы в России, где быстро крепнут антизападнические настроения, пока весьма туманны.
Какие-то ростки идеологии встречаются на самых обочинах российского культурного поля, но в силу отсутствия системности не могут перерасти в древо мировоззрения. Бóльшая их часть так или иначе связана с неоимперской геополитикой. Но ни ностальгия Кургиняна по Советскому Союзу, ни путинистический империализм Проханова, ни околомилитаристские амбиции Жириновского (о которых он, впрочем, уже успел позабыть) не обладают глубиной, необходимой для создания системного мировоззрения. Одним из немногих исключений является мудрый Дугин, хотя мудрость его и зла. К счастью, даже его ближайшие последователи не в состоянии охватить всю порочную глубину его идей, а кремлевское руководство боится националистического евразийства не меньше, чем либеральных ценностей. Дугин со своей эрудицией и непримиримостью мог бы конкурировать с командой Геббельса, но на сегодняшний день остается системой-в-себе, человеком-идеологией.
Остальные примеры столь же маргинальны. Родноверие, ведическое православие и иже с ними схожи, как в степени синкретичности, так и отсутствия системности.
Отсутствие идеологии — лишь часть проблемы. Вот уже второе десятилетие Россия живет не просто без мировоззрения, но и без моральных авторитетов. Кумиры сегодняшних россиян — это персонажи прошлого. Гагарин, Высоцкий, Сталин, Жуков, Сахаров, Солженицын и, с некоторой натяжкой, Петр I и Пушкин — вот наиболее знаковые фигуры современной России. Причем, едва ли не половина оказалась в этом списке вовсе не в силу нравственных качеств. Солженицын умер пять лет назад, но потерял какое-либо влияние на общество, как минимум, в середине 90-х. В полной мере моральным авторитетом при жизни следует считать Сахарова, ушедшего более двадцати лет назад. Его место могли бы занять Политковская, Новодворская, но не заняли.
Конечно, замещение мировоззрения интернет-мемами и другими символами популярной культуры есть глобальная тенденция. В сознании миллионов жителей планеты пацифизм давно вытеснен "гангнам стайлом", а Леди Гага пришла на смену Че Геваре, который, кстати, тоже давно стал интернет-мемом. И, тем не менее, и Запад, и Япония, и даже Южная Корея продолжают развиваться в контексте идеологий. Таковые, в зависимости от региона, проистекают из Библии, дзен-буддийских притч или либеральных ценностей. На фоне этой все еще относительно богатой идеологической палитры, ситуация в России выглядит совершенно обескураживающее.
Отсутствие идеологии могло бы до какой-то степени компенсироваться наличием популярных идей. Но и в этом плане России похвастаться нечем. Как это ни грустно сознавать, на сегодняшний день именно безыдейность стала воплощением пресловутой "Русской идеи", хотя в силу своих интеллектуальных потенций страна достойна большего. С другой стороны, эта безыдейность вполне соотносится и с застойностью российской культурной жизни за последние 15 лет, и со стремительным падением уровня образования, и сырьевой, ничего не производящей экономикой России.
Возможно, отсутствие идеологии — лучше, чем наличие лживой или человеконенавистнической идеологии. Но даже появление тоталитарного мировоззрения способно привести в движение противодействующие механизмы. Столкновение противоборствующих идей дает хоть какой-то шанс для создания эффективного, жизнеспособного общества. Но кататонический ступор, идеологическая прострация, в котором пребывает сейчас Россия, чреваты летальным исходом.
! Орфография и стилистика автора сохранены
