Умер Григорий Соломонович Померанц, великий русский историософ и культуролог. Он сыграл в моей интеллектуальной жизни огромную роль. Я не могу назвать его философом, потому что, с моей точки зрения, философ должен исходить из внемистических соображений. Григорий Соломонович же активно использовал мистические образы Даниила Андреева, особенно в работе "Сны земли".
Он был именно историософом — мистиком истории. Его религиозная картина мира находилась между буддизмом, евангелическим христианством и хасидизмом.
С его работами, даже с рукописями я впервые столкнулся в 1985 году. Тогда я "тусовался" с только что вышедшими из СИЗО "Лефортово" членами группы "Левый поворот" покойным Андреем Фадиным и Павлом Кудюкиным (в той же группе были Павловский и Кагарлицкий, которого не любили за роль в судебном процессе). По просьбе Фадина я прятал и микрофильмировал большое количество самиздата и номеров изданий Народно-трудового союза российских солидаристов (НТС). Через мои руки прошли статьи Померанца. Я запомнил тогдашнее свое ощущение, что нашел мыслителя, который полностью завладел моими мыслями. Я избрал его своим духовным гуру и несколько лет искал и буквально взахлеб читал и перечитывал все его работы. Сейчас я понимаю: очень важным было то, что этот человек приобщил меня к популярному изложению современных западных социологических доктрин.
Мне очень нравилась полемика Померанца и с марксистами, и со сторонниками "аятоллы" Солженицына, и с безумно популярной тогда у московских интеллигентов теорией этнической пассионарности Льва Гумилева.
В 1988 году моя матушка, тогда главный библиограф архитектурной библиотеки, сказала, что новый строительный министр — опальный Ельцин попросил подобрать ему статьи об антисталинской оппозиции 20-х. Я, среди прочего, назвал статьи Померанца о его анализе троцкистской оппозиции, о его опыте встреч в послевоенной тюрьме и лагере с бывшими эсерами и троцкистами (они называли себя "истинные марксисты-ленинцы" — сейчас бы сказали фундаменталисты), об их внутреннем аристократизме — по сравнению с уже перемолотыми душами "оклеветанных честных советских людей".
Мне запомнились предупреждения Померанца о той бездне изуверской жестокости, которая таится в душах простых хороших людей, ведущих неиспорченный городом традиционный образ жизни.
Об опасности преклонения интеллигенции перед "деревней". Дикая резня, которую творили еще недавние "патриархальные селяне" на руинах СССР и Югославии, подтвердили правоту Григория Соломоновича.
Потом я немного устал от Померанца. Когда вокруг кипели политические бури 90-х и душа нуждалась в советах, как определиться с самыми острыми вопросами сегодняшнего дня: с отношением к националистам в республиках при борьбе с Горбачевым, борьбе Ельцина с Верховным советом, войне в Чечне, — спокойные рекомендации Померанца "искать тишину в душе и идти в глубину, искать целостность" не помогали и не успокаивали. После юношеского захлеба он стал мне скучноват. Идеи искать нравственного успокоения и самосовершенствования я отложил до мирного времени (оно еще не наступило).
Из мистики и философии Померанца мне запомнились некоторые вещи.
Что империи, державы, радикальные движения создают как бы гигантские астральные существа — "эгрегоры", похожие на чудовища, на драконов. Эти чудовища и порабощают вождей стран и движений, которые становятся их "человекоорудиями" (это из Даниила Андреева). Не погружаясь в мистику, я просто рассматриваю эти построения как математические модели, как абстракции, помогающие конструировать реальность.
Как ни странно, именно Померанца я считаю одним из идеологов Четвертой русской революции (1989–1993).
Его приговор горбачевским реформам, вынесенный еще до их начала: "Социология застойных обществ подобна джунглям — если их медленно рубить, они вырастают у тебя за спиной".
И представление об империи как о драконе. И мечту о том, что военно-полицейскую структуру советской империи можно заменить культурным содружеством. И об определяющей роли интеллигенции, которая победит, если "обинтеллигентит" часть простонародья и часть аппарата: знаменитый "коан" Померанца о людях и обезьянах в одной клетке, где человек, вырвавший у обезьяны ключ, сам ей становится…
Из немистических построений Померанца мне очень помогли в познании мира следующие.
Представление о прогрессе как о постоянном нарастании дифференциации свойств и функций в обществе (позднее оказалось, что оно взято у Эмиля Дюркгейма).
Представление о зависимости исторического процесса от пространственно-временного масштаба — хаос на уровне частных жизней, синусоидальные колебания в развитии городов и локальных областей, цикличность цивилизаций и общее поступательное движение человечества. И такие прикладные находки, как чередование в тоталитарных режимах элит "гениев зла", "монстров" и "хряков".
Померанц научил меня и главному принципу в политике и в полемике: "Дьявол начинается с пены, которая выступает на губах ангела, ратующего за правду и справедливость".
Вы можете оставить свои комментарии здесь
