Начало: Как Беларусь пережила победу Лукашенко на президентских выборах
Российские граждане
Отдельный разговор о российских гражданах, задержанных в Беларуси.
Всего в Минске было задержано двенадцать россиян. В основном активисты движений "Оборона" и "Солидарность". Почему они там оказались? А зачем вообще в Беларусь приехали все остальные наблюдатели за выборами?
Все россияне, задержанные в ходе полицейской операции на площади, разделили судьбу белорусских товарищей. Суды и сутки административного задержания.
Уже тогда, 19 и 20 декабря, я убедилась, насколько сплоченным стало белорусское общество. Вечером 19 декабря через социальную сеть Facebook пришло сообщение от моей минской знакомой. "Задержана. Рядом со мной — девочка из России. Настя Рыбаченко. Нужно срочно сообщить российскому консулу".
Ольга Черных была вынуждена уехать в Польшу после предыдущего разгрома Лукашенко молодежной оппозиции в 2006 году. Тогда студентов, исключенных из минских вузов, приняли на учебу в Вильнюсе, Варшаве и Праге.
До тех пор пока саму Ольгу не осудили на десять суток, информация о том, откуда и куда перевозят Настю, появлялась короткими сообщениями в Facebook. После того как ее отправили в камеру, сообщения стали приходить от совершенно незнакомой мне девушки Олены, которой Ольга передала эстафету.
Консул не выразил особого желания заниматься судьбой задержанных россиян. Уже на следующий день стало понятно, что в посольстве прекрасно знают о задержаниях. Посол высказался в духе "и поделом хулиганам". Хотя та же Настя была задержана по дороге в магазин за хлебом. Увидев, как защитники порядка прямо на улице избивают парня, она подошла, пытаясь уговорить прекратить избиение, и была задержана сама.
Основную роль в досрочном освобождении россиян 29 декабря сыграла кампания поддержки, которую развернули российские оппозиционеры. В основном активисты движения "Солидарность" и "Другой России". Так считаю не я, а жители Минска. Посольство же к судьбе своих граждан было безучастно.
Поэтому удивительна та ретивость, которую сейчас российское консульство демонстрирует в отношении Ивана Гапонова и Артема Бреуса. Это — двое граждан России, которые были повторно арестованы после отбытия административного срока.
Хотелось бы радоваться, но есть повод усомниться в искренности намерений российских властей. Минчане говорят, что если бы россияне понадобились белорусскому правительству как "средство торга" за беспошлинные поставки российского газа и нефтепродуктов, то логичнее было бы не выпускать ребят из российской "Обороны" или "Солидарности". Официальный Минск гарантированно получил бы мощную кампанию давления на Кремль со стороны российской оппозиции.
Более реалистичным видится сценарий совместных действий сотрудников белорусских и российских спецслужб. Два мало кому известных парня, практически не выезжавшие из Беларуси, могут оказаться способом давления уже на российскую оппозицию. Минск вбросил дезу о якобы предотвращенном ими въезде в Беларусь микроавтобуса с российскими оппозиционерами, вооруженными нунчаками и арматурой. Сейчас Беларусь готовит документы о лишении Гапонова и Бреуса вида на жительство и их последующую экстрадицию в Россию, где их никто не знает.
Иван Гапонов и Артем Бреус находятся в следственном изоляторе КГБ. Им уже предъявлены обвинения. Как и остальным фигурантам дела об организации массовых беспорядков и участии в них, молодым людям грозит от трех до пятнадцати лет лишения свободы. Оба — граждане России только по факту наличия у них российского паспорта. На самом деле они — постоянные жители Беларуси.
К сожалению, информации об Артеме Бреусе — минимум. Это связано с тем, что семья Артема, судя по всему, настолько напугана, что отказывается от любых комментариев. Известно, что передачи ему приносит двоюродный брат, адвокат был нанят родными и он настаивает на том, что Артем был случайным прохожим в районе площади 19 декабря.
Семья 22-летнего Ивана Гапонова к трагедии своего сына относится иначе.
Я разговаривала с матерью Ивана Сабирой Атакишиевой. Наша встреча начинается с долгого молчания Сабиры. Она смотрит мне в глаза и медленно говорит: "Я очень прошу, чтобы вы передали мои слова. И пусть никто не думает, что я говорю лозунгами. В моих словах нет пафоса. Я горжусь своим Ванечкой. Мой сын был на площади, потому что боролся за свободу. Он верил, что акция — мирная. Перед тем как он ушел на площадь в тот день, я попыталась ему сказать, что отдельно его участие или неучастие ничего не изменит. Он ответил, что именно сейчас важно, чтобы мирная демонстрация была массовой. То, что он вышел, естественно и понятно. В стране нет демократии. Нет свободы слова. Нет выбора. Человек имеет право на свое мнение, и власть должна была услышать людей на площади".
Беларусь для гражданина России Ивана Гапонова — Родина. Именно здесь прошли его детство и юность. Сабира объясняет, что сюда они перебрались в 1996 году из Латвии: "Там в это время власть подняла волну русофобии. Я решила увезти своих трех детей — Данилу, Айнуру и Ивана — в Беларусь".
Закончив школу, Иван отправился учиться в Одессу на филфак. Но пришлось уйти: учеба оказалась слишком дорогим удовольствием. Иван вернулся домой. Собирался продолжать учебу на филфаке в Беларуси, а до тех пор устроился на работу помощником мастера-керамиста в православном монастыре под Минском.
Пишет стихи. Музыка — неотъемлемая часть жизни Ивана. Видимо, эти творческие искания Ивана и стали причиной того, что выбор белорусского КГБ пал именно на него. На площади Ивана задержали одним из первых. Он был далеко от Дома правительства и, разумеется, громить ничего не мог. Дали десять суток. 29 декабря он пришел домой. Мама спросила: "Синяки, ушибы есть?" "Не волнуйся, я увертывался", — сказал Иван. Успел помыться и поесть. В 21:00 — звонок в дверь. Милицейский патруль забрал на беседу "по приказу из Минска". В полночь Иван позвонил домой и сказал, что его снова отвезли на Окрестина. Еще на трое суток. Сабира нашла контакты белорусских правозащитников, связалась с ними в канун Нового года: "Праздники не праздники, но они помогают". Уже первого января для Ивана нашли адвоката. А потом — вакуум, никаких следственных действий: "Самое страшное — отсутствие информации".
21 января Сабире позвонили коллеги. Сказали, что увидели Ивана в пропагандистском фильме белорусского телевидения "Железом по стеклу". Его показали на фоне комментариев об участии иностранных граждан в минских беспорядках. Примерно тогда же появилась статья в глянцевой официальной газете Лукашенко "Беларусь сегодня". Там Ивана уже назвали активным участником "экстремистской группировки "Движение Джинс". Оказалось, что оно зародилось в 2006 году, когда милиционеры вырвали из рук парня в джинсовой рубашке белорусский флаг. Он сорвал с себя рубашку и заменил ею стяг.
Николай Халедин, создатель и режиссер Белорусского независимого театра, пишет в своей Оде новой генерации "Поколение Джинс": "...Лето 1994 года все-таки наступило. Какого вообще... это с нами произошло? Приезжаешь в другую страну — люди ходят такие же, как мы, — ноги, руки, голова, — а живут по-другому. Весело живут, спокойно... Многие фамилии своего президента не знают. А лучше знать, но забыть... Ну да это и есть демократия... Когда к тебе домогается мужчина и говорит: "Это я, твой президент, а ты сейчас возьми и сделай знаешь что..." И ты имеешь полное право без всяких последствий ответить: "Знаешь что? Иди ты в жопу, президент!" Не могу сказать, что предвидел то, что будет происходить... Что займусь журналистикой, в принципе предполагал... В принципе... А вот что закроют три газеты, в которых работал, не предполагал... А вот что меня занесет в политику... Да я свои джинсы мог поставить на кон, что это невозможно... Невозможно, потому что невозможно!!! Невозможно потому, что я в джинсах провел всю свою жизнь... Политик в джинсах — нонсенс. Политик — это костюм. Если политик левый — костюм скромный, если политик правый — костюм дорогой. Для костюмов кабинеты, для джинсов — баррикады. Диктаторы не любят джинсов — они любят темные костюмы и военные френчи. Я не люблю костюмы, и поэтому мое место оказалось на баррикадах".
Сабира рассказывает о сыне: "Никакие мы не экстремисты. Иван свободен в своем творчестве. Он свободен в несвободной стране. В чем экстремизм? В его стихах? Или в необычных прическах?" Сабира улыбается: "А мне, его маме, все эти зигзаги и косички очень даже нравятся".
Сабира дала мне прочитать те немногие письма, которые Иван сумел передать из изолятора КГБ. "Как их пропустили?" — задается вопросом Сабира. "Видимо, они решили, что письма ни о чем..." А вот тем немногим ребятам из Свободного театра, которым я потом показала эти письма, они сказали главное — Иван может стать еще одним героем их спектаклей.
Три отрывка из тюремных писем Ивана: "Мама, не печалься и не переживай. У меня все хорошо. Все как всегда — есть все, кроме свободы... Видимо, у меня такой путь — попадать в странные ситуации, ни плохие, ни хорошие, а просто странные. Я твой сын, и я очень хорошо понимаю, почему ты не можешь врать. Я тоже года как два-три не могу. Не знаю, что тебе написать насчет моего дела — я ничего не понимаю. Я знаю, что не виновен, но как мне об этом сказать, не знаю. Точнее, сказал и не один раз, но — я здесь. В принципе, здесь неплохо, но ты же знаешь, что мне становится грустно без музыки и одиночества... Знаешь, мам, мне все равно нравится моя жизнь, хоть я и в тюрьме. Она достойна быть записанной мною в мои книги. Я знаю, что я здесь по ошибке или из-за какого-то там "заговора". Я никого не избивал, ничего не украл, вооруженное сопротивление не оказывал, никаких "переворотов" не организовывал, ничего не ломал и не врал. Совесть моя чиста, и мне остается лишь смотреть этот мультфильм о своей жизни".
"Вместе с "совесть чиста" есть еще один элемент сплава. Он называется "Я не боюсь". В этом мире, в этой жизни бояться глупо. Я не готовлюсь к худшему, но раз такой вариант возможен, то надо настроить дух, посмотреть на свои ресурсы, опыт, взвесить все свои мысли, подвергнув их настоящей экспертизе на отношение к себе — словом, взглянуть себе в глаза и, приняв во внимание эпохальность времени и места, а также их полную ничтожность перед своим духом, сказать: "Не боюсь".
"Я не боюсь, мам. В этой жизни, где бы я ни оказывался, находил свое, а когда не мог — создавал. Как бы ни поворачивалась судьба, ни за подарок, ни за наказание не расценивал, да и вообще не мелочился и не разменивался".
1 февраля в квартире Сабиры Атакишиевой был снова произведен обыск. Она так и не поняла, что искали. Ничего не нашли, а 2 февраля Сабира узнала, что дело ее сына уже передано в суд. Адвокат будет требовать снять с Ивана все обвинения.
Поколения
Уже культовая в Беларуси группа N.R.M. поет о "своем поколении, которое росло на межи и прячется в тень прошлого... Оно гуляет и пьет, стоит на коленях и не любит себя... Мое поколение сидит за столом, сидит в тюрьме и сидит на игле..."
Неделя в Минске была настолько заполнена встречами, что мои блокноты быстро наполнялись монологами людей. Потом, уже просматривая записи, я увидела, что почти на всех встречах речь шла и о глубоком разрыве связей между поколениями.
Нет, бабушки и дедушки, конечно, не идут на своих внуков с дубьем, но многие отказываются разговаривать с ними. Ведь Александр Григорьевич основную ставку сделал именно на пенсионеров и жителей села. Вот и в этот раз накануне выборов он подбросил "подарочки" — немного увеличил пенсии и зарплаты бюджетников и ввел бесплатный проезд на транспорте для школьников. Правда, на этот раз Лукашенко не был полностью удовлетворен: процент проголосовавших за него пенсионеров все-таки был ниже, и на площади эта социальная группа была также представлена. Поговаривают, что в этом тоже крылась одна из причин гнева президента: он, как и многие диктаторы, искренне считает себя "батькой" народа. А тут народ его так подвел... "Батька" обиделся и взялся за ремень...
Но этот "ремень" оказывается самым эффективным радикализатором общества. Да и агрессия тех, кто еще пока поклоняется Лукашенко, тоже оказывается фактором, который толкает молодежь на своеобразный экстрим.
Пример этому — история одной из встреченных мною студенток. Ей 19 лет. Она — будущий психолог. Будет или не будет работать по специальности, еще не знает. Зависит от того, исключат или не исключат. На площади была по убеждениям. Но также с целью сбора "полевого" материала для своей научной работы на тему "Агрессия религиозно настроенной толпы". Студентка уже ощутила на себе такую агрессию. В пятнадцать лет ее предали анафеме за то, что она появлялась среди паствы, держа свою лучшую подругу за руку. Это посчитали свидетельством богохульства. Девушка несколько раз пыталась вернуться в церковь, но ее изгоняли как "бесовское отродье". К пятнадцати годам девушка, по ее словам, осознала, что она лесбиянка. Сейчас пытается зарегистрировать ЛГБТ-сообщество и лечится после тяжелого сотрясения мозга, полученного в результате нескольких ударов дубинками по голове на площади. При этом она утверждает: "Я никого не била, никому не сопротивлялась. В автобусе уже была без сознания". Матери не так давно позвонили из КГБ, чтобы "открыть глаза" на "диссидентскую" ориентацию дочери.
Минское общество, по собственной самооценке его представителей, находится в унынии, смешанным с ненавистью. "У нас не сажают только тех, кто пьет водку с пивом", — саркастично комментируют минчане цены на винно-водочные изделия.
Вся свобода в Беларуси сместилась в Интернет. "Живой журнал", социальные сети —замена площади. Но власть и здесь не дремлет — регулярно пытается ввести различные меры контроля за Интернетом. Пользование компьютером в специально отведенных кафе возможно только после предъявления паспорта. Я встретила одного "отказника". Парень умудрился ни разу не отдать свой паспорт администратору кафе, но для этого он приходит туда незадолго до закрытия и обязательно за полчаса до отправления какой-нибудь местной электрички.
Виртуальное заклание Лукашенко — обычный лейтмотив интернет-дебатов. Даже представители нетронутых репрессиями групп населения считают хорошим тоном закончить сообщение аббревиатурой "ШОС", что теперь означает "Шоб он сдох"... В ходу интернет-анекдоты о Лукашенко и его портрете: "19 декабря батька испуганно приговаривает, глядя на свой портрет в кабинете: "Ой, снимут, ой, снимут". Портрет отвечает: "Это меня снимут... А тебя — повесят". Альбомов зарубежной певицы леди Гаги в продаже почти нет. Говорят, изымают, потому что половина белорусов жаждет отправить Лукашенко на поселение в город Гаага. Кроме леди Гаги, из продажи изымают книги Владимира Некляева. Что послужило толчком для новой общественной кампании — люди выкупают его книги, чтобы спасти.
Но одна из моих собеседниц, драматург Свободного театра Римма Ушкевич, резонно замечает. Интернет — хорошо, но электорат Лукашенко там не сидит. Большая его часть — так называемые застабилы, то есть те, кто за стабильность. По словам Риммы, они даже не поклонники Лукашенко, просто они боятся. Несколько друзей драматурга из числа журналистов в конце января провели выборочный опрос минчан. Оказалось, около 80 процентов респондентов считают, что "уже все хорошо" после событий, связанных с выборами. Они даже не знают о существовании в стране политзэков, они — за стабильность. Вторую группу составляют "сомневающиеся застабилы". Их представители догадываются, что что-то все-таки не так, но предпочитают не думать о том, что и почему. И только один из опрошенных сказал, что "в стране бардак". Были и те, кто на вопросы отвечать отказался. Эти заговорщически подмигивали, говоря: "Ну вы ведь сами знаете, что у нас не так... Время неспокойное..."
Звонит телефон Риммы. Она кому-то односложно отвечает. Разговор заканчивается, не начавшись. Оказалось, звонили журналисты, чтобы узнать мнение Риммы как драматурга о премьере Эсфири в театре Янки Купалы: "Мне странно, что люди как ни в чем не бывало ходят на премьеры. У меня нет мнения об Эсфири, потому что мне не до Эсфири... Почему те актеры государственных театров, которых мы все-таки встретили на площади, громко орут только на своих страницах в Facebook". Римма надеется, что коллеги начнут открыто посвящать каждый свой спектакль одному из политзаключенных.
"Все, что сейчас есть, — говорит Римма, — это ожидания. Свободный театр был вынужден бежать из страны. Но, встречаясь с людьми на Западе, они реальнее могут помочь тем, кто заперт в Беларуси. Сейчас нет определенной работы. Я не могу строить планы ни морально, ни психологически. Живем тем, что надо делать для того, чтобы помочь тем, кто в тюрьме. Проживание каждого дня дается крайне тяжело. Только когда собираемся на спектакль — посвящение политзэкам или репетицию, удается снова вернуться в свободу. Нам нужно чувствовать, что за пределами нашего лагеря люди помнят о нас".
В тот же день стало известно, что в подпольных спектаклях — посвящениях политзэкам согласились играть две актрисы государственных белорусских театров.
Вы можете оставить свои комментарии здесь
